Егор Радов - Якутия

- Да нет... - проговорил Жукаускас, покраснев. - Я ничего не имел в виду, я хотел только глянуть, пройтись... Сумочки у меня нету, маечки... Конечно, я понимаю, что слепоглухонемые старички поважнее...

- Тогда вперед! - жестко сказал Головко. - Давайте рубляшники - и туда. Ну?

- Вы очень категоричны, - промолвил Софрон, доставая синий бумажник.

Головко размахнулся и ударил его по плечу.

- Бросьте, напарник мой дорогой! Ведь это же просто гениальное приключение, ради таких мгновений стоит жить! Быстро пошли.

Через некоторое время они оказались в шестом ряду сектора <���Г> этого стадиона, заполненного людьми примерно на одну десятую, и внизу на беговой дорожке стояло восемь старцев в атласных трусах и ярких разноцветных майках, и они все подпрыгивали, блаженно улыбаясь, как йоги, достигшие своей высшей стадии, и махали руками. На зеленом поле возвышались какие-то низенькие черные палатки, лежали большие бетонные трубы, и был еще своеобразный лабиринт, построенный из досок. Рядом с ним располагалась настоящая детская площадка из качелей, каруселей, песочницы, горки, шведской стенки и брусьев, и были спортивные снаряды - конь, козел, кольца, перекладина, и тренажеры сложной системы для накачки мускулов. По всей беговой дорожке были поставлены, построены и проложены разнообразные препятствия - деревянные столбы, лужи, ямки и небольшие заборчики высотою до колен. Играла тихая бодрая музыка, и слышался шум разговоров.

- Я хочу есть, - сказал Головко.

- Внимание! - раздался радостный бас из многочисленных громкоговорителей. - Ахтунг-шисн! Фить-фить! Мы усе рады приветствовать наших славных ситизенчиков эдеся на компетиции. Сумма идет в наш трест <���Зук>! Уа! Ща мы начнем соревнование имени Юлиуса Усун-Ойуна, выдающегося слепоглухонемого. Якутское двоеборье - <���писиах> - состоящее из двух частей: кросс с препятствиями и интегральные прятки, или же <���слепой цикл>. Напоминаю: восемь участников от семидесяти лет, ни разу не видевшие и не слышавшие мира, будут бежать-бежать-бежать, а потом должны достичь детской горки, двигаясь по схеме: палатка, лабиринт, конь, козел, песочница, брусья, перекладина, тренажеры. И они должны там прятаться! А если один коснется другого, тот отступает на этап! Вот так! Надо достичь горки и избежать соперника! Побеждает первый достигший горку. Приз - медаль!

- Занятно, - сказал Софрон.

- Называю ихние именашники, - продолжал голос. - Дима, Петя, Софрон, Джим, Пафнутий, Идам, Альберт, Израиль. Они актируют интуицией! Осязание и нюх, и нечто большее, если хотите. Через две с половиной минуты будет старт!

Старики все так же прыгали и улыбались, и тут к ним подошли люди в оранжевых костюмах, взяли за руки и повели к стартовой площадке. И каждого установили на свою полосу.

- Вы их различаете? - спросил Софрон.

- Вы сами, что ли, слепой! - раздраженно воскликнул Головко.

- У меня минус, - признался, Софрон.

- Вон же у них на майках написано - <���Софрон>, <���Израиль>...

Жукаускас сощурился.

- Да! - крикнул он. - Я увидел. Я буду болеть за своего тезку, а вы?

- Я срал надвое это, - мрачно сказал Головко.

Тот, у кого на желтой майке было написано <���Софрон>, был высоким костистым стариком с прекрасными льняными волосами и румяными щеками. Идам был приземистым негром. Дима стоял ближе всего к зрителям, а Петя производил боксирующие движения руками, как будто готовился к поединку. Они все приняли характерную стартовую позу, и за каждым из них встал человек в оранжевом костюме. Эти люди в костюмах одновременно отвели назад правую руку, словно готовясь в нужный момент шлепнуть своих старичков по заднице, или спине, и замерли. Софрон спросил:

- Что это?

- Они их кольнут по сигналу иголкой в попку, - сказал вдруг человек, сидящий справа. - Нужно ведь как-то дать старт! Пистолет-то старички не услышат, а флажок не увидят.

- А как же они будут бежать? - заинтересовался Жукаускас.

- Увидите, приятель. Зрелище преуморительное.

- Готовьсь! - рявкнул бас в громкоговорителе. - Целься... Вотри!

Тут же иголки безжалостно вонзились в старые зады соревнующихся; они вздрогнули, Альберт даже издал какой-то протяжный вопль, и они все бросились вперед, образовав запутанную кучу из своих неуклюжих тел, и начали отбиваться друг от друга руками и ногами, пытаясь куда-то вырваться, хотя понятие направления было для них столь же условно, загадочно и чудесно, как, наверное, свет, или музыка,