Егор Радов - Якутия

- Подонок! - расхохотавшись, проговорил Головко, с удовольствием ощутив холодный ветер, овевающий его лицо.

- Ублюдок! - засмеявшись, сказал Головко, посмотрев вдаль, где была бесконечная таинственная тайга, постепенно становящаяся лесотундрой.

- Я люблю тебя, мир! - вдохновенно воскликнул Головко, обратив свой взор к небу, которое было над всем.

И корабль плыл вперед по Лене, и вокруг была Якутия, и все продолжалось, несмотря ни на что, Головко долго сидел на палубе, ничего не говоря, и не делая никаких движений, но потом, увидев начавшийся закат, он резко встал, обворожительно улыбнулся и быстро вошел внутрь корабля, захлопнув за собой деревянную желтую дверь.

Жукаускас лежал в каюте, разложив по обе стороны от себя свои белые пухловатые руки, и противно храпел. Стакан с осадком <���Анапы> стоял на тумбочке. Тренировочные штаны Жукаускаса висели на стуле и слегка покачивались, словно демонстрируя то, что они находятся на корабле, который плывет по реке вдаль. Головко бодро отворил дверь, подошел к своему спящему напарнику и быстро ущипнул его за щеку. Софрон Жукаускас вздрогнул и взмахнул рукой, словно это имело смысл.

- Подъем, человече! - крикнул Головко, хлопнув в ладоши, - ночь наступает, тайга вокруг!!

Софрон взмахнул другой рукой, открыл глаза и пусто посмотрел на тренировочные штаны.

- Это вы... Ээ... Бы...

- Зовите меня Абрам! Ай-ля-ля! Вставай, богатырь, тебя ждет якутская ночь!

- Перестаньте, - серьезно сказал Софрон, почесав свой пупок, - мы с вами выполняем серьезное патриотическое, почти революционное дело. Вы не должны кричать и смеяться! Сейчас вечер, я выпил и сплю. Нам нужно быть ко всему готовыми. Вдруг нас зарежут люди иной нации и культуры?! Ведь здесь уже есть где-то тунгусы!

- Ерунда, ерунда! - бодро отмахнулся Головко, щелкнув пальцами. - Пойдемте, постоим, подумаем, посмотрим на реку, лес, луну и закат. Мир перед нами, дорогуша, а вы говорите про революцию! Надо пользоваться моментом своего местонахождения, иначе вы завернетесь в дурно-бесконечном водовороте абстрактного несущественного маразма. Надо просто вдохнуть воздух, и энергия пронзит вас, как божественный античный разряд!

- Это не для меня, - недовольно сказал Софрон, садясь на кровати и беря тренировочные штаны в правую руку. - Но выпить немножко вина на палубе я не откажусь.

- Вперед и вперед! - воскликнул Головко, подпрыгнув. - Пока мы еще не приплыли куда-нибудь, мы можем пить, хлопать себя по животам> или спать. Но лучше всего смотреть вдаль и видеть, как наступает тьма. Потому что, все остальное - это просто политика, да и все.

- Тогда зачем мы вообще согласились сюда ехать, выполнять нашу цель?! - укоряющим тоном спросил Софрон.

- А я люблю реки и горы, - серьезно ответил Головко, доставая из сумки бутылку <���Анапы>.

- Мы все, якутяне, должны выйти из Советской Депии, а с такими настроениями, как у вас, я не уверен, что это удастся...

- Я люблю коммунизм, - мрачно сказал Головко. - Обожаю Ленина.

- Вы - провокатор! - с ужасом закричал Жукаускас, озираясь по сторонам.

Головко подошел к Софрону, ударил его по плечу и протянул ему руку.

- Да бросьте вы, друг мой, я с вами шучу все время, а вы так насторожились. Конечно, я не верю в коммунизм, ненавижу Ленина и Советскую Депию - да и можно ли по-другому, если я в своем уме; но просто мне показалось, что вы слишком взволнованы, а этого совсем не нужно; пойдемте, выпьем вина, посмотрим на реку и тайгу, на то, как приходит тьма, как блестит вода; и поговорим о любви.

- О любви?! - переспросил Жукаускас.

- Именно с любви! - нежно повторил Головко, приобняв Софрона. - Но вы... Вы действительно с нами, с ЛДРПЯ?

- Я создал эту партию! - воодушевленно ответил Абрам Головко. - О чем вы говорите?! Когда мы с Дробахой все это начинали, никому и в голову не могло прийти, что что-то может быть в Советской Депии кроме Советской Депии. Вы оскорбляете меня, Софрон Исаевич! Ваш партийный стаж не дает вам права...

- Ну ладно, - растрогано произнес Софрон, - пойдемте, выпьем,

- Да, - бесстрастно сказал Головко и вышел из каюты.

И они пришли на палубу в безлюдный восхитительный вечер их путешествия, в котором белый корабль плыл по великой реке, рассекая ее воды, и искривленные деревья росли на двух берегах, образуя тайгу. Маленькое красное солнце коснулось горизонта, расплываясь в малиновых отражениях речной поверхности, и оно постепенно исчезало, унося с собой весь свет в другую сторону, находящуюся за этой землей и морем; и луна, существующая сейчас в виде молодого месяца, появлялась вместо него, становясь с каждым мигом ярче и желтее, и почти не освещала ничего вокруг, блекло оттеняя наступающую всюду мрачную тьму, и безразлично находилась на небе между облаком и звездой.