Егор Радов - Якутия

- Здорово, приятели!

- Фью-фью-фью-фьюить! - хором отвечали все.

- Приятели! Открываем очередной сбор нашей партии и правительства!

- Ура! Ура! Ура!

Человек хитро улыбнулся, выдержал паузу и сказал:

- Сегодня, приятели, у нас радость. В сборе примет участие наш любимый лидер, наша легенда, человек, приведший нас к победе, консул нашей страны, председатель нашего города и партии - Павел Самсонович Дробаха!

Начался какой-то всеобщий экстаз, грохот аплодисментов, топот ног, взвизги, вскрики, всхлипы; кто-то стучал ладонями по спинкам кресел, кто-то орал неразборчивые лозунги, кто-то истерически хохотал, кто-то рыдал. Человек на трибуне смотрел направо, и на лице его было написано выражение подлинного счастья.

Через четыре минуты истошного ликования, поразившего зал, на сцену вышел Павел Дробаха в розовом фраке, отороченном золотым галуном. Тут произошел вообще какой-то дикий взрыв восторгов,по своей силе несколько напоминающий атомное крушение Алдана. Дробаха подошел к трибуне с поднятыми вверх руками и начал делать ими колебательные движения, похожие на пассы экстрасенса, показывая залу, чтобы он замолчал. Зал не слушался; некий старик, резко что-то завопив, схватился за сердце и упал с кресла, а девушка, сидящая рядом с Софроном, издав низкий стон, засунула себе руку под юбку и принялась отчаянно мастурбировать, исступленно смотря на Дробаху.

Дробаха нахмурился и резко взмахнул руками, как будто грузчик, показывающий подъезжающей к складу машине, чтобы она немедленно остановилась. Зал тут же смолк; старика подняли и усадили, а девушка быстро вытащила руку и замерла во внимательной позе, как ученица за партой.

Дробаха встал рядом с трибуной, небрежно оперся о нее и негромко сказал, причмокивая:

- Здрастс, я очень рад, польщен вашему приему, вот, вырвал несколько минуток, чтобы встретиться... Но я не для этого здесь. Помните наш сбор еще в условиях подполья, наши планы о прекрасной жаре и гамбургерах, об агенте, связанном с Америкой и Канадой?

- Ах! - единогласно вымолвил зал.

- Так вот, мы же посылали двух людей, один из них трагически погиб за Якутию, кстати, давайте-ка помолчим в его честь немножко... Встать!

Все встали и застыли, потупив головы.

- Сесть! Все сели.

- Так вот, его звали Абрам Головко, он был моим личным другом и одним из основателей ЛДРПЯ!.. - Дробаха важно поднял указательный палец вверх и покачал им. - Я уже дал указание назвать в его честь улицу, площадь, школу... Корабль тоже неплохо.

Софрон гордо посмотрел по сторонам.

- Но другой наш действительный член вернулся, и находится здесь! Давайте похлопаем его мужеству, сейчас он доложит нам о своей поездке!..

Все захлопали и стали вертеть головами туда-сюда. Дробаха внимательно поглядел в зал, нашел, наконец, Софрона и торжественно объявил:

- Софрон Жукаускас! Ну, что же вы не встаете, не идете?..

- Я! - резко вскрикнул Софрон, вскакивая. Девушка, сидящая рядом с ним, изумленно ойкнула.

- Идите, поведайте нам о своих странствиях,.. Дружок мой, вы написали мне отчет?

- Да!!! - рявкнул Жукаускас, поднимая над собой аккуратную зеленую папку.

- Чудно, чудненько...

- Я всю ночь писал!.. - воскликнул Софрон, задорно откидывая голову назад.

- Гениально! - проникновенно сказал Дробаха. - Вы заслужили мою личную похвалу. Вы просто молодчина!

Зал опять захлопал; послышались одобрительные смешки.

- Я готов! - промолвил Софрон, принимая стойку <���смирно>.

- Вот и хорошо, вот и хорошо, - деловым тоном сказал Дробаха. - Выходите на трибуну и рассказывайте. А уж отчет дайте мне - секретно, все-таки...

Началось подобострастное хихиканье.

- Да, - ответил Софрон и пошел к сцене.

Он шел и цепенел от волнения; на него были направлены взоры всех; старик Марга довольно кивал головой, а какая-то женщина, подстриженная под мальчика, пристально глядела на Жукаускаса, словно желая пригласить его на танец, или сказать ему комплимент. На лбу Софрона выступил пот, но он молодцевато взобрался на сцену, отдал свою папку улыбающемуся Дробахе и зашел за трибуну, войдя затем внутрь нее.

- Итак, послушаем!.. - объявил Дробаха, отступая назад. - А я уж посижу здесь на стульчике... Я тоже еще ничего не знаю; интересно!

Дробаха уселся рядом с трибуной и вытянул ноги, обнажив белоснежные носки.

- Ну вот... - запинаясь, сказал Софрон, кладя свои руки на трибуну, как будто, чтобы не упасть.

Зал молчал, стояла напряженная тишина.

- Вот... - повторил Софрон, достал грязный носовой платок и вытер лоб. Потом он шумно вздохнул, засунул платок обратно, слегка щелкнул пальцами и начал свой рассказ: