Сергей Герасимов: Бесплатный вальс во дворце привидений

Я хочу его разрушить. Я хочу его разорвать на части, чтобы кровь текла ручьями.

Или твое дитя не сможет разрушить этот мир? Этот твой ункуб?

– Сможет.

– Он очень страшен? Я спрашиваю о внешности.

– Он невидим.

– Что, правда? Тогда какой в этом смысл? Никакого.

– Ошибаешься. Я объясню тебе смысл. Большинство людей живут как надувные роботы. Шествие пустых душ – как слепых мышек, которые идут цепочкой и держат друг друга за хвостики, – шествие пустых поколений. Как товарняки бесконечной длины, которые перевозят только пустые контейнеры и контейнеры с мусором.

Но появляется человек, на миллиарды людей один, внутри которого растет ункуб. И если ункуб рождаеся, меняется все. Это дух неспокойствия. Люди больше не пишут великих книг, не изобретают новых машин и теорий, не ставят рекордов, не сходят с ума от любви, не радуются бурям, снегопадам и ливням. Ты изменишь это. Ты вернешь ункуба людям.

– Город дымится как пепелище, – сказала Э, – розовые столбы дыма в голубом воздухе. Мое сердце тикает как часовая бомба. Почему ты не изнасиловал первую попавшуюся?

– Ункуб зарождается только от взаимной любви.

– Ты хочешь сказать, что я тебя люблю? – удивилась она.

– Да. Иначе бы ничего не случилось.

Она задумалась, отвернулась и подошла к перилам.

Сейчас она начнет стекленеть и становиться прозрачной. Голова далеко запрокинется.

Через все тело пойдет трещина и из нее с шумом вырвется нечто; нечто облаком поднимется над башней, закручивалось в вихрь, в смерч, начнет дрожать земля и толстые старухи перевернутся с правого бока на левый, чтобы похрапывать дальше, но проснутся окончательно от запаха гари, от вибрации стекол, от топота и криков за окном. Одинаковые дома будут одинаково валиться друг на друга, взорвутся конторы, учреждения, заведения, приемные, офисы, казармы, детские комбинаты, залы заседаний, футбольные поля и военные поселения. Обломки будут носится в воздухе, сталкиваться, крошиться и падая, прилипать друг к другу, образуя неведомую людям архитектуру, где нет серого цвета и двух одинаковых зданий, где все звучит и смеется, и это будет столь необычно и столь страшно, что…

– Мы встретимся с тобой и увидим друг друга, – сказал призрак, – до того, как ты окончательно растаешь. Несколько минут мы будем вместе и будем счастливы.

Будет бал во дворце привидений. Туда пропускают бесплатно. Я возьму тебя за руку, будут гореть свечи и будет играть музыка. Потоки полусгивших душ будут струиться за стенами дворца, лопаться и распадаться в ничто. Великая перемена будет идти в мире материи, но она не будет слышна, как не слышен океанский шторм с километровой глубины. У нас хватит времени ровно на один вальс – сразу затем ты начнешь растворяться. Во время танца мы успеем сказать друг другу несколько слов. Мне бы хотелось, чтобы это были стоящие слова, но я не знаю придут ли они. Ведь все состоит из слов, слово было в начале, и слово будет в конце. И все, что протянуто между началом и концом, зависит от того, какое это слово.

– Ни за что, – сказала Э. – Ты воспользовался моим телом, а теперь заявляешь, что я должна умереть за тебя? Я бы еще согласилась родить монстра, даже если это больно – но всем назло, чтобы отомстить этим тварям, чтобы со мной считались, чтобы мной пугали детей, чтоб меня пригласили в каждое шоу. Но умереть за просто так? И вообще, ты отстал от жизни. В наше время любовь это действие, а не чувство.

Когда она повернулась, чтобы уйти, внутри нее уже ничего не было. Она спустилась в холл, где лысый привратник преградил ей дорогу и потребовал денег за выход. Она отдалась ему и получила удовольствие. После этого она прожила долгую равномерную жизнь и до самой старости вспоминала, как чуть было не погибла ради одного бесплатного вальса. А может быть, она и права.