Вячеслав Пьецух - Жизнь замечательных людей - Повести и рассказы

– Из календарей, Сева, откуда же еще, – отозвался Марк.

– Вообще-то это вполне может быть, что и в Сибири, и на Урале, и в Подмосковье будет сплошной Китай. Потому что их слишком много, нас слишком мало, они дисциплинированы, мы – разгильдяи, китаец труженик, русский – нет. С другой стороны, мы точно скоро выродимся, потому что сопьемся, а сопьемся мы по той причине, что каждый фрезеровщик носит у себя в груди жгучую мысль: почему я не генерал?..

– И знаешь, чего всего жальче: русского языка! Ведь через пятьсот лет, он, может статься, превратится в мертвый язык, как древнегреческий и латынь! Зачем тогда Толстой сочинял эпопею «Война и мир»?!

– Вот и я думаю: чего мы корячимся, выбиваем кредиты, наращиваем оборотный капитал, если через каких-нибудь пятьсот лет вокруг будет сплошной Китай?! Ведь это такая же нелепость, как девять мешков ушей!

– Вот и я себя спрашиваю: чего?!

Прорыв в эпистолярном жанре.Вдова Новомосковская всегда имела прислугу и по хозяйству, что называется, не ударяла палец о палец, даром что была происхождением из простых. Даже в последние, относительно тяжелые времена к ней ежедневно приходила женщина Ольга, которая убирала квартиру, готовила, стирала, гладила, починяла одежду и делала маникюр. Следовательно, единственным занятием вдовы было вот какое: каждое утро после завтрака она писала письма своему покойному мужу в среднем на двух листах писчей бумаги с вензелем и каймой; напишет, запечатает в конверт, тоже с вензелем и каймой, и положит в специальный мешок из-под сахарного песка, искренне при этом полагая, что письмо ее святым духом, как-нибудь, а дойдет. Впоследствии ее послания нашли-таки адресата, да не того, и в силу несуразных законов нашей несуразной жизни сыграли отнюдь не предназначенную им роль.

Как раз в тот день, когда философ Петушков принялся за опровержение Фейербаха, а Воронков созвонился с профессиональным мокрушником [25]Пружинским на предмет устранения Севы Адинокова, вдова Новомосковская написала нижеследующее письмо:

«Бесценный друг Саша!

Солнце взошло, кажется, в 8 часов 16 минут, у наших отставных колхозников петухи запели, по радио давно передали гимн нашей великой Родины, я съела на завтрак два яйца всмятку и вот уже сижу за твоим письменным столом и пишу тебе туда, не знаю куда.

Плохо без тебя, бесценный друг Саша, уж сколько лет прошло после твоей смерти, а я себе все места не нахожу. Но я почему-то совершенно уверена, что ты есть. Что ты даже, может быть, невидимо и неслышно присутствуешь возле, и тогда, конечно, писать тебе не имеет смысла. Если же это не так, если это мне только чудится, то дай я хотя бы с тобой поразговариваю на письме.

Главное, мне с утра до вечера не дает покоя мысль, что я перед тобой виновата. И при жизни, кажется, и после смерти точно. Ну зачем я, дура набитая, хлестала тебя по щекам, когда ты лежал в гробу, да еще приговаривала: «Что ты наделал, сволочь такая! Как ты посмел меня бросить одну!» и т. д., и т. п. Я, по правде говоря, всю жизнь тебя гоняла, но не на людях, а так получился срам.

Но в остальном воспоминания довольно приятные. Отчетливо помню, как ты подарил мне мои первые «лодочки» из синей замши, когда мы еще жили в Барнауле. Помню нашу первую отдельную квартиру в Плотниковом переулке, которую мы получили, когда переехали в Москву. Помню мой первый выход в свет, то есть прием в Австрийском посольстве, – я была в вечернем платье из зеленого шелка и ты еще сказал: «Австрия, наверное, хорошая страна, но кормят у них черт его знает чем».

Господи, какая была жизнь! И с особой остротой сейчас понимаешь, что ЦК сделал роковую ошибку, когда согласился поддержать курс на обновление в сфере экономики и политики. Ведь к чему пришли? К тому, что вагоновожатый получает как капитан первого ранга, колхозы поразвалились, телевизор невозможно смотреть, солдаты бегут из армии, евреи владеют всем. Даже в правительстве заседают если не евреи, то немцы, если не немцы, то кавказцы, если не кавказцы, то какой-нибудь непонятный Чубайс.

Недаром я всегда тебе говорила: не надо ничего менять, пусть все идет как идет, потому что лучше все равно не будет. И хуже не будет, потому что, по правде говоря, хуже некуда в рамках социалистического строя, но зачем менять дурака на прощелыгу – это непонятно. Теперь вот расхлебывай инициативу Михаила Сергеевича и разных шалопаев, которые науськивали его на реформы! Я, конечно, лично против Михаила Сергеевича ничего не имею, он мужик хороший, но у истории другой спрос.