Виктория Токарева - Дерево на крыше [сборник]

Елена вернулась к администраторше и про тянула ей ключи.

– У меня изменились обстоятельства, – сказала Елена. – Я уезжаю.

– А ваш… – администраторша споткнулась, не зная, как определить статус Мовлади.

– А он как хочет.

Елена пошла к лифту. Единственным желанием было скрыться незаметно, чтобы Мовлади ее не увидел, не задавал вопросы, тараща бараньи глаза.

В Москве Елену никто не встречал. Она скрыла ото всех свою поездку, в том числе от шофера Сергея. Она его стеснялась.

Елена добралась на такси. Давно она не ездила в отечественных машинах. Таратайка. Консервная банка. Попадешь в аварию – не уцелеешь. Это тебе не «вольво» и не «мерседес». Все-таки хорошо жить в комфорте, иметь деньги, машину с шофером. Не преодолевать трудности, а просто жить.

Она вошла в дом. Пахло чистотой. Оказывается, чистота имеет свой запах.

В кухне горел свет. Елена вошла в кухню, не раздеваясь.

Николай сидел за столом и пил виски. Перед ним стояла пустая бутылка. Другая, тоже пустая, – на полу возле стула.

В Елене вздрогнула надежда.

– Ты вернулся? – спросила она. – Или просто так зашел…

– Я хочу развод, – сказал Николай.

– Фрося беременна? – догадалась Елена.

– Фроси нет, – ответил Николай.

– Ты ее бросил?

– Она меня бросила. Стряхнула, как сопли с пальцев.

– Тогда зачем развод?

– Я хочу быть свободен.

– Пожалуйста, – разрешила Елена. – Будь свободен, но только приходи домой. Мы будем по вечерам вместе смотреть телевизор.

– Вместе смотреть телевизор – это доживать. А я хочу жить. Жизнь дается человеку один раз.

– Знаю, – сказала Елена. – Мы это в школе проходили. Так говорил Николай Островский, парализованный с головы до ног. Живой мертвец.

– Я не мертвец. Я талантливый, здоровый и богатый. Богатые мужчины старыми не бывают. У меня вся жизнь впереди.

– Только хвост позади, – сказала Елена и пошла в прихожую раздеваться.

Николай пил три месяца.

Первый месяц Елена терпела покорно и даже обслуживала. Потом ей надоело спотыкаться об его ноги. Она отселила Николая в гостевой домик. Сергей завез хозяину новый плоский телевизор. Поставлял ящики со спиртным, менял пустой ящик на полный.

Последнее время Сергей исполнял две должности: шофер и охранник. Мовлади уехал домой, к жене с тремя детьми. Потеря места его не смутила. Были бы руки, а работа найдется.

Николай пил и смотрел телевизор. Однажды по пятой кнопке показали академический хор. Он пел что-то нечеловечески прекрасное. Божественный порядок слов и звуков.

Николай узнал слова. Это было стихотворение Лермонтова. «Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана. Утром в путь она умчалась рано, по лазури весело играя. Но остался влажный след в морщине старого утеса. Одиноко он стоит, задумался глубоко, и тихонько плачет он в пустыне».

На первом четверостишии музыка была легкая, летучая, как тучка золотая.

Второе четверостишие шло с паузами. Паузы-вздохи. Это про утес. А последняя строчка: «И тихонько плачет он в пустыне» – музыка-плач. Тяжелые мужские рыдания.

Николай заплакал.

В дверях появилась Елена и сказала:

– Если ты не прекратишь, ты сдохнешь…

Николай понял: это правда. Он действительно уйдет из жизни, если не прекратит. Но ведь уйти – тоже неплохо. В его жизни было все: и бедность и богатство, и любовь и ненависть, и равнодушие. Дальше будет повторение пройденного: опять работа, опять деньги, опять женщины. Переночует какая-нибудь следующая тучка на груди утеса-великана…

Николай проснулся среди ночи. Открыл глаза и ясно понял: его противостояние с Охрицем не стоит выеденного яйца. Они вцепились в один проект, каждый тянул в свою сторону. А меж тем от этого проекта выгоднее отказаться, чем продолжать. Быстрее создать новое, чем дергаться, пытаясь вернуть старое.

Утром он позвонил секретарше и сказал:

– Позвонит Охриц, скажешь, что я не могу его принять.

– Не поняла, – ответила секретарша.

– Пусть он испугается, – разъяснил Николай.

– Поняла. – Новая секретарша понимала Николая с полуслова.

Конкурент Охриц решит, что его игнорируют, у него жопа слипнется от страха. А когда человек боится, его легко победить. Охриц заплатит любые деньги и будет счастлив.

Николай заберет свою долю и вложит в другой проект. Он уже знал – в какой.

Утром Николай принимал контрастный душ. Потом растирался.

Тело горело, он чувствовал каждую клеточку. Подумал: любовница ушла, но яйца не отрезала. Все осталось при нем. Богатый мужчина старым не бывает. И талантливый старым не бывает. А он и богатый, и талантливый.