Виктория Токарева - Дерево на крыше [сборник]

Абажур есть, стол есть и три поколения тоже есть, но все врозь и никогда не собираются вместе.

Елена будет сидеть за столом одна-одинешенька, в крайнем случае пригласит подругу, тоже брошенку. Будут выпивать и делать вид, что все хорошо. А ничего хорошего.

Елена в глубине души ждала, что Николай вернется. Но время шло. Их жизни разъезжались, как льдины в океане, и расстояние становилось все шире. Уже не перепрыгнешь. И посторонние люди знают. Это самое обидное.

Мало ли что творится внутри семьи, главное – сохранить лицо. А то, что произошло в парикмахерской, – это потеря лица. Вернее, это лицо, в которое плюнули.

Есть старинная песня: «Мне не жаль, что я тобой покинута, жаль, что люди много говорят…» Люди жестоки, как звери. Знакомая врач рассказывала, что они подсаживали больных норок в клетки к здоровым. Это нужно было для опыта. Здоровые накидывались на больного зверька и добивали. А люди… У них те же инстинкты.

Благополучные подруги упивались превосходством, дескать, я счастливее тебя… А пораженки радовались пополнением в своих рядах: «Мне плохо, пусть тебе тоже будет плохо. Чем ты лучше?»

Елена разделась, повесила шубу на плечики. Ушла в спальню.

– Сделай мне чай, – попросила Сережу.

Новая домработница была выходная.

Сережа пошел на кухню и заварил китайский зеленый чай. Когда он внес чашку в спальню, Елена спала.

Он поставил чашку на тумбочку. Стоял и смотрел.

Сергей – офицер-отставник. Когда-то плавал на подводной лодке. Это была тяжелая служба. Был случай, когда солдат не выдержал замкнутого пространства, сошел с ума и пытался потопить лодку. Но лодка устроена так, что один человек не в состоянии сделать это.

Служба была тяжелая, но она закаляла людей. Они становились частью непотопляемого механизма. Однажды… не хотелось вспоминать. В общем, стало ясно, что впереди мучительная смерть от удушья. Тогда они встали в круг, солдаты и офицеры, положили руки друг другу на плечи и стали ждать конца, чувствуя близость и тепло друг друга. Поддерживали в буквальном смысле слова, и вдруг пришло спасение. Именно вдруг. Они даже не смогли обрадоваться. Радость уже не проникала в сумеречное сознание.

Сергей ушел в отставку, не дождавшись пятидесяти лет. Это была не столько отставка, сколько отбраковка. У него развилась клаустрофобия – боязнь замкнутого пространства. Не мог ездить в лифте и спускаться в метро.

На работу к банкиру Гуськову попал по случаю. Работал шофером, выполнял всякие поручения. Был главным куда пошлют.

Сергею это нравилось. Он с удовольствием валил на участке сухие деревья. Весной и осенью сгребал листья и складывал их в большие полиэтиленовые мешки. Чистил крыши. Закупал картошку в соседней деревне.

У Гуськовых работал охранник – чеченец Мовлади. Его все звали Володька. На Володьке были две овчарки – немецкая и кавказская. Он их кормил и выгуливал. Все остальное время сидел на своем балконе, как на вышке, и высматривал: кто идет и куда.

У Володьки в ауле осталась жена с тремя детьми. Он ездил к ней раз в год, отвозил деньги, заделывал нового ребенка – и обратно в Россию.

Сергей – вдовец. Жена умерла рано, в тридцать лет.

Сергей спрашивал у врача:

– Как же так? Она такая молодая, такая красивая…

– Рак косит всех, и молодых, и красивых, и даже детей.

– И ничего нельзя сделать?

– Пока ничего, – скорбно отвечал врач.

– А Бог куда смотрит?

Врач не отвечал на этот вопрос. Может быть, Бог отвлекся и не углядел. А может, Бог не для этого. Он запускает людей для жизни, а дальше барахтайся в одиночку.

Жена умирала в больнице. Однажды ей показалось: если она отсюда убежит, то выздоровеет.

– Забери меня отсюда, – просила она.

– Врач не разрешает, – объяснял Сергей.

– А ты укради.

Он взял ее на руки, закутал в байковое больничное одеяло. И унес.

Хоронил весь военный городок.

Если бы сегодняшние богатые знали, что такое военный городок… Лестничные марши с облупленными стенами, соответствующими рисунками. Семьи офицеров.

Что видела его жена Тамара? И что видит жена Гуськова Елена.

У Елены – дорогие парикмахерские, салоны красоты, продукты – в финском магазине «Стокманн», одежда в «Эскаде».

Он, Сергей, ничего не дал своей жене, кроме любви. А Елена имеет все, кроме любви. И что же? Если нет любви, то ничего и не надо.

Жизнь сама по себе, не освещенная светом любви, – это та же подводная лодка, покачивающаяся в холоде и мраке.

Сергей взял чашку с чаем и стал пить. Елена открыла глаза и долго смотрела на Сергея. Видимо, не понимала, что он здесь делает.