Эдуард Лимонов - Священные монстры (портреты)

В 1991 году Россия обосралась от страха, не решилась призвать новых людей, поманила их, но испугалась и оттолкнула. Нужна была кровавая либерально-демократическая революция, а взамен демократы постыдно вытолкали вперед члена ЦК КПСС Ельцина - триколорного сверху и розово-цековского внутри, и спрятались за него. В результате русская демократия несла в себе с самого начала все болезни и наследственность старого режима. Наследник Ельцина Путин прямо реставрировал советскую власть, размешав ее с любимыми олигархами. Нелюбимых и инакомыслящих пересажали. Нового государства не получилось - старые кадры построили старый мир. Вторичный мир. Временный мир. Гнусный своей вторичностью. А русская демократия скончалась от бледной немощи.

Петр начинал утро до рассвета. Стакан водки и бочковой здоровый огурец - это была его физическая гимнастика и разминка. Топорща усы, курил трубку и отправлялся либо верхом, либо в карете на объекты строящегося безостановочно города. После Анны Монс завел себе лифляндку Катерину, этакую полуевропейскую балтийку в вязанных чулках. Его все предавали: и жена, и сын Алексей, и Анна Монс. После смерти Петра, Катерина стала царицей под именем Екатерины I. А подле нее вроде не регентом, но авторитетом - Алексашка Меньшиков. Когда-то он вытащил Екатерину из-под солдатской телеги, но уступил ее Петру. К сожалению, и Екатерина I и сам Меньшиков не могли заменить России Петра, даже частично. Петр был работяга, безумный "воркахолик".

Петр I был выродком из целой вереницы бородатых, плешивых, мелочных царьков Романовых, был аномальным явлением. Русские раскольники до сих пор считают его Антихристом. Однако, что дал России раскол, помимо упрямого протопопа Аввакума, и экстравагантных купцов-раскольников, в отместку Романовым, финансировавших большевиков (Савва Морозов)? Ничего масштаба Петра. Нет никакого сомнения, что если бы не петровская жуткая революция, Россия бы захирела и умерла от шелудивой болезни, смешавшись с остяцкими княжествами, дошла бы до ранга какой-нибудь Тувы. Спасибо каким-то там протеинам, случайно зацепившимся за нуклиды или как там, в результате Петр вышел из мамкиной утробы с отклонениями от обычной Романовской шушеры. Важно не то, какую революцию произвел Петр I - европейскую, или азиатскую, важно, что его революция сделала Россию мощной. Он угробил старую московскую толстожопую Русь, и за это ему спасибо от меня - национал-большевика. Правда она - толстожопая - возрождается в каждом веке и тогда опять необходим России неистовый Петр. В 1917 он приходил под именем Ленин. Придел еще. А с ним осатанелые маргиналы-иностранцы, поэты, безыумцы. Раклы. Безумцы и галахи.

Я намеревался завершить СВЯЩЕННЫХ МОНСТРОВ на фигуре Петра I. Скульптура Шемякина - нелепый крошечноголовый Петр присевший в бронзе в Петропавловской крепости (высокие колени, женский таз, короче, урод) так и сидел перед моими глазами. Когда вдруг 21 мая радио, которым нас кормят в тюрьме насильно, одно из дрянных мусорных радио не то "Русское Радио", не то "Европа Плюс" сообщило, что состоится торжественное собрание по поводу дня рождения Андрея Сахарова. По поводу его восьмидесятилетия. Со своей шконки, из-под ватной фуфайки вывернул голову "нарко-барон", мой сокамерник и пробормотал: "Во, о ком напиши! Многие зэки обращались к нему с письмами. Он помогал. Единственный политик, который себя не опорочил". Произнеся эту характеристику, "нарко-барон" вернул нос под фуфайку. Я принял к сведению его заявление и стал отжиматься от полу. Сделал 350 отжиманий. Через десять минут меня вызвали к адвокату. Сергей Беляк сказал мне, среди прочего, что в поручительствах (по поводу смены мне меры пресечения, отмены содержания под стражей подпиской о невыезде или залогом) отказали мне такие, казалось бы, дружелюбные ко мне люди, как "патриот" Говорухин и Зиновьев. Услышав об этом, я решил написать об Андрее Сахарове - моем вечном оппоненте со времен еще моего первого романа. В романе об Эдичке, я, по мнению критиков, винил Сахарова и Солженицына в том, что оказался на Западе.

В 1975 году за брошюру "О моей стране и мире" и по совокупности его правозащитной деятельности Сахаров получил Нобелевскую премию Мира. Помню, что прочел зеленую брошюрку не отрываясь и вынес из чтения ее твердое убеждение, что ученый физик Андрей Дмитриевич Сахаров крайне наивен везде, где он пишет о Западе. Извинения этой наивности быть не может, ибо, никогда не побывав в западном мире, он, по честному, должен был бы не высказывать своего мнения о нем, и тем более не сравнивать его с советским миром. Запад представал из брошюры "О моей стране и мире" царством справедливости, благополучия и рациональных моральных и правильных решений. Особенно возмутило меня, помню, предложение Сахарова, чтобы Советский Союз разоружился в одностороннем порядке. В этой политической наивности я и сегодня упрекаю покойного, как и в той необъяснимой вере, в порядочность Запада, которую он питал, если не ошибаюсь, до самой смерти. За десять лет, прошедшие со дня смерти Сахарова в декабре 1989 года, Запад множество раз успел доказать свою жестокую, хищническую тоталитарную природу. Запад как раз в момент смерти Сахарова перешел к практике насильственного подчинения инакомыслящих стран. Первым был Ирак, не обязательно его любить, Ирак или Саддама Хусейна, но то, что отныне судьба многих инакомыслящих режимов будет решаться не внутри этих стран, а вовне, консилиумом докторов смерти из ООН и НАТО полностью разрушило международное право и установило право железной пяты самых вооруженных стран - сил европейской крепости и Америки - выбирать себе страны жертвы. Их называют "страны-изгои". Станы-изгои можно бомбить, как бомбили Сербию: бомбить телецентры, железнодорожные мосты, министерства. Бомбить и называть разбомбленное "инфраструктурой", избегая употреблять упоминание о трупах людей. Если бы правозащитник Сахаров дожил до современного растаптывания международных прав, я полагаю, он изменил бы своей вере в Запад.