Эдуард Лимонов - Священные монстры (портреты)

Высоченный с узкими плечами и широким тазом, с растопыренными усами. Головка маленькая (тут прав мой друг Шемякин) - складной, несуразный человек. От его времени нам осталось множество документов, так что, судить о нем возможно.

Своеобразный сын полка для иностранных дипломатов, обитавших в Москве, будущий царь ошивался с иностранцами все свое детство, юность и, впоследствии, всю жизнь. И правильно делал. Русская жизнь того времени была стоячая, гнусная и застойная, как и сегодня. Даже жизнь боярская. Собственно как всегда, рыба гнила с головы, с бояр. Перестав еще за два века до этого быть феодальными бандитами, контролировавшими во главе вооруженных дружин свои регионы, бояре теперь сидели и парились в шубах на государевой службе: чиновники. Сплетничали, ссорились, жирели и воровали. Мальчик Петр был травмировал и помнил (говорила мне в классе харьковской школы № 8, рыжая длинная учительница, погоняло у нее было "Швабра") травму - как стрельцы, натравленные боярами, убили у него на глазах его родственников, прямо в Кремле, на царском крыльце и в царских покоях, так что Петр имел личные счеты и к стрельцам и к боярам. Стрельцов он потом развешает на кремлевских и Новодевичьего монастыря стенах, перед светелкой своей сеструхи-царевцы Софьи. А бояр поунижает вволю.

Петр Алексеевич понял твердо, еще мальцом, что для всякого нового государства нужны новые люди. Потому он вербовал в свои "потешные" полки крестьянских пацанов из деревень Семеновки и Преображенки. Лучшим другом и помощником сделал простого пацана Алексашку Меньшикова. И дружил и набрал в свою команду огромное количество иностранцев. Любимым его дядькой, авторитетом для Петра был Франц Лефорт, швейцарский подданный, долгое время игравший при нем роль соответствующую роли Великого Визиря подле султана. Военная крепость, в которой я волею случая пишу эти строки, называется "Лефортовский замок". Внутри оно построено в виде буквы К, положенной на бок. Так, где он широкой спины (в середине) отходят еще два крыла, и сижу я в камере номер двадцать пять. Пишу, испросил на то милостивое разрешение администрации замка. Поминаю Франца Лефорта. Петр плакал на его гробе, и видел как радуются пришедшие, якобы, поклониться телу, бояре.

Без Петра Россия осталась бы даже не Индией, каким-нибудь неумытым Кашмиром, одетым в грязные шубы. Он собрал у себя все отбросы Европы, тех, кто еще не уехал в Америку, авантюристов, военных наемников, отпетых мерзавцев, лгунов и просто преступников. Но именно такие и были ему нужны при строительстве нового государства: алчные, наглые, дерзкие, беспардонные эмигранты. Ни один современный лидер не может себе позволить собрать весь европейский сброд и с их помощью создавать новое государство. Петр использовал формулу всех без исключения революций: "Кто был ничем - тот станет всем". И собрал тех, кто "ничто" -ничтожеств.

Разумеется, и это уже стало общим местом - он ездил инкогнито в Голландию и учился там корабельному делу, жил у матроса и спал в шкафу. Побывал он и в Париже и даже понравился местным дамам. Впечатление же французских кавалеров, принимавших Петра от русского посольства было хуже некуда: пьяницы, скандалисты, патологические грязнухи, Петру на самом деле было положить на мнение хозяев, что французов, что голландцев, он до конца дней своих остался скандалистом, жестоким чудилой, пьяндыгой, недоученным даже по-русски, он на всех языках писал с чудовищными ошибками, русский не исключение. Петру было положить на мнение аборигенов, он ездил обучиться, как сейчас бы сказали, новым западным технологиям. Чтобы потом, построив с негодяями державу, побеждать своих учителей с помощью их же технологий, теснить и уменьшать Запад, заливая его с Востока Востоком. Теснить и уменьшать Турцию на юге. Брать себе все, что лежит плохо.

Еще раз повторим, дабы в головах засело. Для строительства нового государства нужны всякий раз совсем новые люди. Потому преуспел Петр I и преуспел Ленин, что они набрали совсем новые контингенты. Если новобранец не подходил, Петр его безжалостно изгонял. Многие подходили, сражались и работали храбро, добывая себе судьбу. В человеке Петр ценил не происхождение, не место в Бархатной книге сословий, но энергию, силу воли, профессиональность. Гнусная Москва и гнусная российская действительность: бороды, нищета, шапки, шубы, пот, срань, юродивые - вся эта неисправимая Русь достала Петра очень быстро. Он по-европейски брил щеки, рубил бороды боярам и, в конце концов, бросил Москву и основал Санкт-Петербург - город своих снов. На манер Голландии, только лучше и больше. Так как я бывал не раз и в Амстердаме и в городе Петра, то мне и судить. Как должно быть ему был отлично заложить город-столицу нового государства в 1703 году, на ветру, у реки, а как было здорово глядеть на него, разросшийся 20 лет спустя. Отстроив свою столицы на крайнем западе империи он как бы порывал с толстой бабищей Москвой, боярыней толстожопой. Петр I это наш первый Чаадаев, только куда более нигилистический и страшный отрицатель. Как должно быть он ненавидел бояр и стрельцов, эти бородатые оскаленные хари, с каким удовольствием работал топором, разрубая им шеи. Потому у него все отлично получилось с его царственной Революцией, европеизировавшей Россию. А это таки была самая настоящая революция.