Вирджиния Клео Эндрюс - Цветы на чердаке

Прием! Рождественский прием! С танцевальным оркестром! Да еще и со спиртным! И маму наконец впишут в завещание. Будет ли еще подобный счастливый день в нашей жизни?

– Можно нам посмотреть? – почти одновременно закричали мы с Крисом. – Мы будем сидеть тихо, как мышки.

– Пожалуйста, мама, мы так давно не видели людей и никогда не были на рождественских вечеринках.

Мы умоляли ее так долго, что в конце концов она сдалась. Взяв нас с Кристофером за плечи, она отвела нас в угол, где близнецы не могли подслушать, и прошептала:

– Есть одно место, где вы вдвоем сможете спрятаться и наблюдать, но брать с собой близнецов будет слишком рискованно. Во-первых, они слишком маленькие, чтобы положиться на них, и вы прекрасно знаете, что они не могут усидеть на месте более двух секунд, а Кэрри может забыться и крикнуть что-нибудь от удовольствия и привлечь всеобщее внимание. Поэтому дайте мне честное слово, что не скажете им.

Мы обещали. Конечно, мы никогда не сказали бы им и без всякого честного слова. Мы любили наших малышей и не стали бы ранить их чувства.

После того как мама ушла, мы спели несколько рождественских песенок, и день в общем и целом прошел достаточно хорошо, хотя в корзине для пикника мы не обнаружили ничего особенного: сэндвичи с ветчиной, очень нелюбимые близнецами, и холодные, с кусочками льда, ломтики индейки. Остатки обеда, приготовленного на День благодарения.

Вечер наступил быстро. Я сидела и задумчиво смотрела, как Кэрри и Кори играют с кукольным домиком, его фарфоровыми жителями и бесценной миниатюрной мебелью.

Забавно, сколько всего могли поведать эти искусственные люди о своих бывших хозяевах. Сначала они принадлежали одной маленькой девочке, которая не могла к ним притронуться и которой разрешалось только смотреть на них через стекло. А потом другая маленькая девочка стала хозяйкой их дома, и стекло было разбито, чтобы она могла прикасаться к предметам внутри – под страхом наказания в случае, если что-то сломает.

Внезапно я с внутренней дрожью подумала о том, что произойдет, если Кэрри или Кори сломают какую-нибудь из этих бесценных безделушек и каково будет их наказание.

Я положила в рот кусочек шоколада и постаралась подсластить горечь своих мыслей, сосредоточившись на его вкусе.

Верная своему слову, мама проскользнула в нашу комнату вскоре после того, как близнецы крепко уснули. Она была так красива, что я затаила дыхание от восхищения, к которому примешивалась зависть. Ее длинное вечернее платье состояло из тонкой шифоновой юбки зеленого цвета и более темного бархатного корсажа с глубоким декольте. Под ниспадающими, подобно волнам, шифоновыми складками поблескивали тонкие подвязки. В ушах у мамы были длинные сверкающие серьги с бриллиантами и изумрудами. Запах ее духов напоминал благоуханный сад в лунную ночь где-нибудь на Востоке. Неудивительно, что Крис смотрел на нее, не отводя глаз. Я печально вздохнула: «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я когда-нибудь выглядела как она. Пусть у меня будут такие же изгибы и выпуклости, которые восхищают мужчин».

При каждом шаге разделенные разрезом половины юбки взлетали вверх, как крылья. Мама вывела нас из нашего забитого вещами, мрачного обиталища – впервые за все время, что мы в нем жили. Мы на цыпочках шли по широким темным коридорам северной части дома, и поблескивание серебряных бальных туфель мамы указывало нам путь.

– Есть одно место, где я пряталась, когда была маленькой и смотрела на взрослые вечеринки, так чтобы родители меня не заметили. Вам двоим там будет тесновато, но это единственная возможность увидеть все, оставаясь незамеченными. Обещайте мне еще раз, что будете сидеть тихо, как мышки, а если вам захочется спать, постарайтесь незаметно проскользнуть в комнату.

Потом она еще раз попросила нас не увлекаться и не смотреть больше часа, потому что близнецы могут испугаться, если проснутся одни. Тогда есть опасность, что в поисках нас они выйдут в коридор, и один только Бог знает, что произойдет.

Мы затаились внутри массивной тумбы, темной и продолговатой, с дверцами внизу. Было неудобно и очень душно, но зато через заднюю стенку, выполненную из прозрачного материала, мы хорошо видели все, что происходило внизу.

Мама тихо удалилась.

Под нами был огромный, слоновьих размеров зал, ярко освещенный свечами, горящими в ячейках неправдоподобно большой люстры из золота и хрусталя. Потолок был таким высоким, что его не было видно. Ни разу в жизни мне не приходилось видеть такого количества одновременно зажженных свечей. Их запах и мерцание тысяч язычков пламени, преломляющееся в хрустальных призмах, рассеивающих и отражающих лучи света, делали всю сцену похожей на сон или, скорее, кадр из фильма, удивительно яркий, светлый и насыщенный, как сцена бала, где Золушка встречается с принцем.