Вирджиния Клео Эндрюс - Цветы на чердаке

И я в слезах побежала прочь с чердака, не обращая внимания на его бумажную флору и фауну. Вниз, вниз, вниз по крутым ступенькам, быстрее, быстрее, пусть судьба сделает так, что я упаду. Сломаю ногу, шею, умру и буду лежать в гробу. Пусть всем будет меня жалко, пусть они плачут и жалеют погибшую во мне балерину.

Бросившись на кровать, я зарыдала в подушку. Вокруг не было ничего настоящего – одни мечты, сны и надежды. Я никогда, никогда не выйду отсюда, стану старой и безобразной, никогда уже не увижу людей внешнего мира. Этот старик внизу, возможно, доживет до ста десяти лет! Все эти врачи будут вечно поддерживать в нем жизнь, а я даже не смогу отпраздновать Хеллоуин, не будет ни шуток с переодеваниями, ни конфет, ни вечеринок. Мне было так жаль себя, что я поклялась: кто-то должен будет заплатить, обязательно должен будет заплатить за все это!

В своих грязно-белых кроссовках они подошли ко мне, двое братьев и младшая сестра, и каждый хотел утешить меня чем-нибудь: Кэрри принесла красные мелки, а Кори книжку «Кролик Питер». Крис, однако, просто сидел и смотрел на меня. Никогда я еще не чувствовала себя такой маленькой и жалкой.

Однажды поздно вечером мама принесла с собой большую коробку и попросила меня открыть ее. Там, среди белого упаковочного материала, лежали балетные костюмы: ярко-розовый и лазурно-голубой, каждый из подходящих друг другу по цвету трико, тапочек и тюлевой пачки. Внутри лежала маленькая карточка с надписью «от Кристофера». Кроме того, в коробке были пластинки с балетной музыкой. Я обхватила маму руками и заплакала от счастья, а потом обняла брата. Слезы, блестевшие у меня в глазах, не были слезами отчаяния и безысходности. Теперь у меня в жизни снова появились цель и смысл.

– Я очень хотела купить тебе белый костюм, – сказала мама, все еще обнимая меня. – Он был необыкновенно красивый, но великоват по размеру, к нему еще прилагается шапочка с белыми перьями – для «Лебединого озера». Я заказала для тебя такой костюм. Думаю, трех должно хватить, чтобы вселить в тебя вдохновение.

О да, несомненно! Когда Крис надежно прибил поручень к стене чердака, я занималась часами без остановки, в сопровождении музыки. За поручнем не было большого зеркала, как в тех балетных классах, что я посещала ранее, но я все время представляла его, а потом мои мысли уносились вдаль, и мне казалось, что я – Анна Павлова и танцую перед завороженной десятитысячной аудиторией, а потом зрители несколько раз аплодисментами вызывают меня на сцену, и я все время ухожу с охапками букетов из красных роз. Через какое-то время у меня появились все балеты Чайковского и новый проигрыватель, который при помощи нескольких удлинителей, тянущихся по лестнице, я подключала к розетке в нашей комнате.

Танцуя под аккомпанемент прекрасной музыки, я переставала быть собой, моментально забывала, что жизнь проходит, а у нас все остается без изменений. Какое все это имело значение? Лучше было делать пируэты и представлять, что сильные руки партнера поддерживают меня в самых сложных позициях. Я падала, поднималась и снова танцевала до тех пор, пока я не теряла дыхание и не начинала чувствовать ноющую боль во всем теле, а трико и волосы не становились мокрыми от пота. Тогда я ложилась на пол, чтобы отдышаться, а затем поднималась и начинала отрабатывать плие. Иногда я пробовала танцевать партию принцессы Авроры из «Спящей красавицы», а иногда партию принца, высоко подпрыгивая и ударяя ногами одна о другую.

Как-то раз, изображая предсмертные конвульсии умирающего лебедя, я подняла взгляд и увидела стоящего в тени Криса. Он смотрел на меня со странным выражением на лице. Приближался его пятнадцатый день рождения. Как случилось, что он стал больше похож на мужчину, чем на мальчика? Этот странный взгляд подсказывал мне, что мой брат уже на пороге взрослости.

На одних пуантах я проделала несколько маленьких, едва заметных шажков, которые должны создавать впечатление, что танцор скользит по суше, и поэтому поэтично названы «ниткой жемчуга». Таким образом я приблизилась к Крису и протянула к нему руки.

– Пойдем, ты будешь моим danseur [2] Танцовщик ( фр. ). . Может быть, мне удастся чему-нибудь тебя научить.

Он смущенно улыбнулся, явно тронутый моим предложением, но, покачав головой, отказался:

– Нет, балет не для меня. Но я хотел бы научиться танцевать вальс под музыку Штрауса.

Я рассмеялась. У нас была единственная пластинка с вальсами, и все они были написаны Штраусом, причем пластинка была очень старая. Я сняла с проигрывателя «Лебединое озеро» и поставила «Голубой Дунай».