Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого

Синди веселилась как ни в чем не бывало. Я была очень опечалена за Барта, который многое поставил на карту в зависимости от этого вечера. Из сочувствия к нему мы все переместились в передний зал, сидели там и ждали гостей, которые, видимо, показали нам теперь, что они думают о Фоксвортах, если, приняв приглашение, не прислали отказа и не приехали.

Часы начали бить двенадцать. Барт отошел от окна и упал на софу, горько взглянув в сторону Джори:

– Я должен был предвидеть это. Они приехали на мой день рождения лишь для того, чтобы видеть, как танцует Джори. А теперь, когда ты не можешь танцевать, – к черту меня и мое приглашение! Они оскорбили меня – и они поплатятся. – Голос его был низким, злым; в нем звучал тот же запал затаенной мести, что и в голосе Джоэла. – Я разорю их. Вскоре в радиусе двадцати миль не останется ни единого дома, который бы не принадлежал мне. Имея завещание бабушки, я смогу взять любой заем, и я скуплю их все, заставив платить по закладным. Я найму хороших юристов и выгоню всех, кто служит сейчас. Я подорву весь рынок недвижимости, обвалю цены. Я скуплю все дома, когда они вынуждены будут продавать за бесценок. В Шарлотсвилле и его окрестностях не останется ни одной старой аристократической семьи! А все мои бывшие коллеги по бизнесу останутся с громадными долгами.

– И тогда ты будешь удовлетворен? – спросил Крис.

– Нет! – взревел Барт. – Я буду удовлетворен лишь тогда, когда восторжествует справедливость! Я не заслужил, чтобы со мной так обращались! Они отвергли меня! Они будут за это платить, платить и платить!

Кровь застыла в моих жилах: это были мои собственные слова. Я говорила их, когда носила в своем чреве этого ребенка, Барта. Поежившись, я попыталась сгладить впечатление:

– Прости, Барт. Но потеря, мне кажется, не так уж велика. Мы все вместе, у нас крепкая семья. А Синди своим пением и танцами организовала нам настоящий праздник.

Но он не слушал. Он глядел на все это съестное великолепие, заполнявшее столы. Шампанское перестало пениться. Ликеры и вина никому не развязали язык и не открыли Барту ожидаемые финансовые секреты. Он посмотрел на девушек в красивых черно-белых униформах: некоторые из них уже были навеселе, некоторые танцевали. Взглянул на официантов: многие из них все еще держали подносы с потеплевшими напитками. Заметив его взгляд, они встали в ожидании сигнала к окончанию вечера. Великолепная ледяная скульптура, изображавшая трех пастухов, мудреца и множество животных, растаяла и растеклась темной лужей по скатерти.

– Каким счастливцем ты представал в своем балете «Щелкунчик», Джори, – проговорил Барт, направляясь к лестнице. – Ты там изображал уродца, который превратился в красивого принца. Ты был лучшим танцовщиком – и все самые прекрасные балерины были твои. И в «Лебедином озере», и в «Ромео и Джульетте», и в «Спящей красавице», и в «Жизели». Везде, кроме последнего случая. А ведь последний – самый важный, не так ли?

Какая жестокость! Боже, какая жестокость! Я видела, как Джори не смог даже защититься усмешкой от нанесенного удара. Сердце мое заныло.

– Счастливого Рождества, – проговорил Барт, исчезая наверху. – Джоэл был прав. Нам не следует праздновать этот день, и ни один праздник больше не будет проходить в этом доме, пока я – его хозяин. Джоэл предупреждал меня, чтобы я не становился как другие. Мне не стоит заслуживать любовь и уважение людей. Отныне я буду уподобляться только Малькольму. Я заслужу уважение подавлением, железным кулаком, властью. И мою мощь очень скоро почувствуют все те, кто оскорбил меня сегодня.

Он ушел, а я обернулась к Крису:

– Он говорит как безумный!

– Нет, дорогая, он не безумен – он просто Барт, снова очень эмоциональный и снова ранимый и раненый. В детстве он наказывал сам себя, ломая кости, нанося себе раны, потому что не мог вписаться в общество сверстников и не успевал в школе. Теперь он из чувства мести собирается ломать чужие жизни. Почему же у него ничего не получается, Кэти?

Наверху вновь появилась темная тень, и мне показалось, что Джоэл трясется от беззвучного смеха.

– Крис, иди наверх, а я скоро приду.

Но Крис хотел знать, что я замышляю, поэтому мне пришлось солгать, что я должна отдать распоряжения по уборке столов.

Как только все ушли, я бросилась в огромный офис Барта, закрыла дверь и начала рыться в столе, где и нашла возвратные карточки гостей, которые пришли вовремя, неделю назад. Они были заляпаны чернильными отпечатками пальцев. Двести пятьдесят. Я закусила губу. Если бы был отказ, он был бы отослан особо.