Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого

Тут Барт сбился на полуслове, посмотрев вниз, в коробку. Радость в его глазах померкла. Он побледнел, в глазах застыло горькое, обиженное выражение.

– Но он сломан, – проговорил Барт. – Раскрошен на мелкие куски… В этой коробке нет ничего, кроме изломанных мачт и разрозненных снастей.

Голос его дрогнул, и он уронил коробку на пол. Он злобно отшвырнул ее ногой и бросил бешеный взгляд на Мелоди, которая не сказала ни слова, даже распаковав свои подарки; лишь поблагодарила нас, кивнув и слабо улыбнувшись.

– Я знал, что ты найдешь способ отомстить мне за то, что я спал с твоей женой! – бросил вдруг Барт.

Последовавшая тишина показалась всем разразившимся громом. Глаза Джори были широко раскрыты от боли и изумления. Мелоди села очень прямо, она смотрела куда-то в пол и непрерывно бормотала о том, что ненавидит этот дом…

Догадывался ли об этом Джори? Вся краска отлила от его лица, но наконец он заставил себя взглянуть в лицо Мелоди:

– Я не верю тебе, Барт. У тебя всегда была отвратительная привычка бить в больное место.

– Я не лгу, – не останавливался на достигнутом эффекте Барт, совершенно игнорируя боль, которою он причинял родным. – В то время, пока ты валялся на больничной койке, в гипсе, я делил ложе с твоей женой, и она отдалась мне быстро и охотно.

Крис вскочил, не выдержав этого, с перекосившимся лицом. Я никогда не видела его в такой ярости.

– Барт, как ты смеешь? Как ты можешь говорить это своему брату? Немедленно извинись перед Джори и Мелоди! Бить лежачего, вот как это называется! Ты слышишь меня? Скажи сейчас же, что каждое слово, тобой сказанное, есть ложь!

– Это не ложь, – упорствовал Барт. – Я вижу, мне здесь опять не верят. Ну что ж, я могу только сказать, что Мелоди оказалась очень хороша в постели.

Синди вскочила и ударила по щеке Мелоди.

– Как ты осмелилась поступить так с Джори? – закричала она. – Ты же знаешь, как он любит тебя!

Барт истерически засмеялся.

Но тут раздался громовой окрик Криса:

– Остановитесь! Взгляни на эту ситуацию трезво, Барт: недостойно из-за испорченного подарка пытаться разрушить брак твоего брата. Где же твоя честь, совесть?

Смех Барта немедленно прекратился. Его глаза в упор холодно взглянули на Криса. Он смерил его взглядом с головы до ног:

– Не тебе рассуждать о чести и совести. Где была твоя честь и совесть, когда ты посягал на сестру? Где она теперь, когда ты продолжаешь спать с ней? Неужели ты не понимаешь, что ваша преступная связь настолько меня оскорбляет, что я не могу думать ни о чем ином, пока вы вместе? Я желал бы, чтобы моя мать закончила свой жизненный путь как достойная, респектабельная женщина… но ты – ты мешаешь этому! Ты, Кристофер!

С лицом, на котором не было ни жалости, ни раскаяния, лишь отвращение, Барт повернулся и ушел.

Оставил нас всех наедине с нашими рождественскими «радостями».

Мелоди хотела тоже уйти. Она встала, дрожа с головы до ног, с опущенной головой, неловко двинулась к двери; но тут на нее напустилась Синди:

– Ты спала с Бартом? Да? Посмотри: у твоего мужа разрывается сердце, а ты молчишь.

Глаза Мелоди, и без того огромные, окруженные черными кругами, сделались еще больше; зрачки, будто от страха, расширились.

– Оставьте меня в покое! – жалобно вскрикнула она. – Я не сделана из стали, как вы все! Я не могу переносить одну трагедию за другой. Джори лежал без движения, без надежды, что он будет ходить, а мне надо было на кого-то опереться. Барт – единственный, кто пожалел меня. Я просто закрыла глаза и вообразила, что он – это Джори.

Джори покачнулся в кресле и наклонился, будто теряя сознание. Я подбежала помочь ему. Он не мог ничего говорить, хватал ртом воздух; руки его тряслись. Я держала Джори в объятиях, а Крис пытался удержать Мелоди, рвущуюся на лестницу.

– Будьте осторожны! – просил он. – Вы можете упасть и потерять ребенка!

– Мне уже все равно, – прорыдала она, убегая наверх.

К этому времени Джори пришел в себя, утер слезы и слабо улыбнулся.

– Ну, теперь я знаю точно, – сказал он. – Я давно догадывался, что между Бартом и Мелоди что-то есть, но полагал, что это плод моей подозрительности. Мне следовало бы знать это. Мел не может жить без мужчины, в особенности в постели… и мне не приходится здесь ее обвинять, не так ли?

Я была потрясена до основания, не могла ничего отвечать и стала собирать разбросанные обертки и ленты. Все как в жизни, подумала я: как старательно мы лелеем свои иллюзии, как красиво их облачаем, и как безжалостно жизнь срывает эту красивую мишуру, и вещи редко оказываются на поверку такими, как мы себе их представляли.