Вирджиния Эндрюс - Розы на руинах

– Как я надеялась, – проговорила бабушка еле слышно, – что она ее бросит…

Да, я тоже надеялся. Но похоже, что зря.

– Совсем скоро приедет бабушка Джори! Я, наверное, сбегу из дома, если она остановится у нас.

И снова она огорченно вздохнула, но ничего не сказала.

– Ба, я не люблю ее. Я люблю тебя.

Ближе к полудню я пошел домой, переполненный мороженым и печеньем. (Я и в самом деле начинал ненавидеть сладкое.) Мама перед балетной стойкой делала упражнения. Там было длинное зеркало, и мне надо было исхитриться так проскользнуть позади кресла, чтобы остаться незамеченным.

– Барт, это ты там прячешься за креслом?

– Нет, мэм, это Генри Ли Джонс…

– В самом деле? А я как раз его ищу. Я рада, что он наконец нашелся… я давно его ищу.

Я захихикал. Это была наша с мамой давнишняя игра. Еще когда я был совсем маленьким.

– Мама, пойдем сегодня на рыбалку?

– Прости, но у меня на сегодня все распланировано. Может быть, завтра…

Завтра. Ну конечно, всегда завтра.

Я спрятался в темном углу и вообразил себя таким маленьким и незаметным, что никто не сможет найти меня. Иногда, следуя украдкой за мамой, передвигающейся по комнатам в коляске, я шел сгорбившись, на цыпочках, как Малькольм. Так мне рассказывал о нем Джон Эймос, который знал его в расцвете его силы и власти. Я разглядывал ее. Я отгадывал ее. По утрам, среди дня, вечером – я все решал и решал загадку, на самом ли деле она такая порочная, как о ней говорит Джон Эймос.

– Барт! – Джори всегда находил меня, куда бы я ни спрятался. – Что ты делаешь? Когда-то мы с тобой вроде неплохо ладили. Веселились. Ты, бывало, рассказывал мне что-то. Теперь ты ни с кем не разговариваешь.

И не буду. Я разговариваю только с бабушкой и Джоном. Я научился так же язвительно улыбаться, как Джон, так же кривить губы в усмешке, наблюдая за мамой, ставшей такой же неуклюжей, как и я.

Не дождавшись ответа, Джори оставил меня, а я не знал, чем еще заняться, кроме как изображать Малькольма. Неужели мама и вправду порочная женщина? Как мне теперь разговаривать с Джори, если я узнал, что мама мне лгала про моего отца? Ведь Джори никогда не поверит. Он до сих пор думает, что мой отец – доктор Пол.

За обедом мама с папой перекидывались глупыми шуточками, смеялись, и Джори вместе с ними, а я сидел и глядел на желтую скатерть. Отчего по воле папы эта скатерть появляется на столе раз в неделю? Отчего он повторяет маме, что ей надо научиться забывать и прощать?

– Мама, – заговорил вдруг Джори, – у нас с Мелоди сегодня памятная дата. Я веду ее в кино, а потом в суперклуб, конечно без крепких напитков. Как ты думаешь, можно будет поцеловать ее на прощание?

– Очень насущный вопрос, – засмеялась мама, а я глубже вжался в свой угол. – Конечно, поцелуй ее на прощание и не забудь сказать ей, что вечер прошел для тебя превосходно и ты благодарен ей… вот, пожалуй, и все.

– Да, мама, – насмешливо улыбаясь, ответил он. – Я выучил твой урок наизусть. Мелоди – милая, нежная, невинная девушка, которую непозволительно оскорбить, воспользовавшись ее доверием, так что придется мне ее оскорбить тем, что не воспользуюсь ее доверием.

Она состроила ему гримасу, но он отразил ее улыбкой.

– Как там наша книга? – пропел он, выбегая из-за стола, чтобы помечтать в своей комнате над портретом Мелоди, который всегда стоял у него на ночном столике.

Глупо спрашивать. Она только и может говорить что о своей книге, книга не дает ей спать; и папа жалуется, что она просыпается среди ночи, озаренная новыми мыслями, и пишет ночи напролет. Что касается меня, я жду не дождусь ее новых страниц. Иногда мне казалось, что это не могло случиться с ней самой, что она все сочиняет. Что она изображает кого-то, как я – Малькольма.

– Джори, – спросила она вдогонку, – ты не трогал мою рукопись? Я не могу найти некоторые главы.

– Что ты, мама, ты ведь знаешь, что я не стану читать без твоего разрешения, а я его не получал.

– Когда-нибудь, когда ты станешь мужчиной, – рассмеялась мама, – я буду настаивать, чтобы ты прочитал мою книгу. Или – книги. Она все возрастает в объеме, и вскоре, я полагаю, материала хватит на две книги.

– А откуда ты черпаешь идеи? – спросил Джори.

Наклонившись, она достала откуда-то старую потрепанную книгу:

– Из этой книги и из своей памяти. – Она быстро перелистала страницы. – Взгляните, как крупно я писала, когда мне было двенадцать. С возрастом почерк у меня стал мельче и отчетливее.

Внезапно Джори выхватил книгу из ее рук и отошел к окну, успев прочитать несколько строк, прежде чем она отобрала у него книгу.