Вирджиния Эндрюс - Розы на руинах

– И пожалуйста, надевай снова эту вуаль на лицо. Джори известно, что ты моя мать, но ты же понимаешь. Кто знает, вдруг Кэти решит по-дружески навестить соседей. До сих пор она была занята только балетом. Теперь ей не хватает занятий, и она стремится общаться с людьми. Когда она была юной, для нее было пыткой сидеть в четырех стенах… часы казались ей веками, а мать и бабушка… только подстегивали в ней желание бежать к людям.

Бабушка вновь горестно опустила голову.

– Я знаю: я согрешила и каюсь в этом. Я молюсь, чтобы жизнь повернулась вспять, но каждый день я просыпаюсь одинокой, и только Барт придает мне надежду. Я хочу у тебя что-то спросить, – шепотом проговорила она. – Ты любишь ее, как мужчина любит… свою жену?

Он отвернулся:

– Это тебя не касается.

– Но я догадываюсь. Я спрашивала Барта, но он не понял, что я имела в виду. Он сказал мне, что вы спите в одной спальне.

Разозленный, он сверкнул на нее глазами:

– И в одной постели! Теперь ты удовлетворена?

Он повернулся и решительно вышел.

Загадка на загадке. Проклятые загадки!

Почему мама ненавидит его мать? Почему они говорят о спальне и постели?

Я во весь дух побежал домой, не тратя времени на то, чтобы докладывать Джону Эймосу о разговоре. Маму я увидел сразу, но спрятался: она не увидела меня. Она как раз пыталась выползти из этой безобразной коляски. Как странно видеть ее такой же неуклюжей, как я сам, не владеющей своим телом. С трудом поднявшись, она стояла, дрожа с головы до ног. Лицо ее, которое я видел в зеркале, было бледно. Волосы обрамляли его, как золотая рама. Расплавленное золото, горячее, как пламя ада, как бегущая лава.

– Барт, это ты? – сказала она. – Отчего ты так странно на меня смотришь? Я не упаду, если ты думаешь об этом, не бойся. С каждым днем я чувствую себя все сильнее и лучше. Давай посидим и поговорим с тобой. Расскажи мне, что ты делаешь, когда я тебя не вижу. Куда ты ходишь? Научи меня играть в твои подражательные игры. Когда я была такая, как ты, я тоже всегда кому-нибудь подражала. Например, воображала, что я первая в мире балерина, знаменитая прима, и с тех пор это стало главным в моей жизни. Теперь я понимаю, что это не главное в жизни. Теперь я думаю, что самое главное в жизни – дать счастье тем, кого любишь. Барт, я хочу, чтобы ты был счастлив…

Я ненавидел ее за то, что она «соблазнила» моего отца и отняла его у бедной одинокой бабушки, которая ей приходилась свекровью! И это когда у нее был собственный муж – доктор Пол Шеффилд, брат Криса, но вовсе не мой отец. Взгляните только на ее лицо, как она старается загладить передо мной все свое невнимание ко мне в прошлом! Слишком поздно! Мне захотелось подбежать и ударить ее. Услышать, как захрустят все ее кости! Она была неверна всем своим мужьям. Но мне не положено говорить об этом. Ноги мои подогнулись, стали ватными, и все обвинения, воплотившиеся в крик ненависти, остались только в моем мозгу. Бесчестная, порочная женщина! Рано или поздно она вновь исчезнет из моей жизни с новым любовником, как это было с матерью Малькольма, как это делают все матери на свете.

Ну почему моя бабушка прямо не сказала мне, кто она такая? Отчего она скрывается? Разве ей не понятно, как мне нужна бабушка? Она тоже лгала мне об отце! Только Джон Эймос сказал правду.

– Барт, что с тобой?

Паника у нее на лице. Еще бы! Никогда она не говорила мне ничего, кроме лжи. Никому нельзя верить, кроме Джона Эймоса. Хотя он и выглядит как злой колдун, но он честный малый, он хочет, чтобы все в жизни тоже было честно.

– Барт, что случилось? Скажи мне, своей маме!

Я пристально посмотрел на нее. Увидел вновь этот сверкающий водопад волос, эти золотые сети, расставленные на мужчин. Чтобы заставить мужчин страдать. Это ее вина. Это ее грех. Она отняла моего отца у бабушки и «соблазнила» его.

– Барт, не надо ползать по полу. Встань и попробуй пользоваться ногами, ты не животное.

Я запрокинул голову и завыл. Выплеснул в этом вое всю свою ярость, всю ненависть. Бог был несправедлив, когда дал мне ее в матери! Бог был несправедлив, когда сжег заживо в огне моего отца. Надо что-то сделать. Так нельзя. Надо все изменить, чтобы было справедливо!

– Барт, умоляю, скажи мне, что случилось!

Она сделала несколько шагов, протянув ко мне руки, но я не смог бы перенести ее прикосновения ко мне. Нет, никогда больше, никогда!

– Я ненавижу тебя! – закричал я, вскочив на ноги и отпрянув. – Ты больше не сможешь ходить! Ты не прикоснешься ко мне. Ты упадешь и умрешь! Да, ты умрешь, ты сгоришь вместе с этим домом, вместе с Синди!