Вирджиния Эндрюс - Розы на руинах

А потом наступило воскресенье, и мама повеселела. Может, она надеялась, что мадам Мариша собирается оставить нас и уехать на восток? Внезапно я увидел, что мама такая же мечтательница и притворщица, как и я, как и папа; недаром они вместе столько лет изображали счастливый брак.

Я спрятался за открытой дверью ее спальни и смотрел, как она молится, стоя на коленях. Молча. Разве Бог слышит ее, если она ничего не говорит?

Я забрался в угол гостиной и начал одну за другой жечь спички. Огонь почти жег мне лицо. Как ужасно, когда огонь сжигает тебя! Как ужасно, что его душа поднялась к небу в черном дыму! А я сам в то время был маленьким червячком у мамы в животе, его называют «эмбрион», и я был еще не Барт, а может, даже мог стать девочкой, хотя ужаснее не бывает!

Лучше бы папа никогда не объяснял мне про это. Знать не желаю.

Голова начала болеть от мыслей. Рука, державшая спичку, так дрожала, что я уронил спичку. Надо скорее проветрить, пока никто не почуял запах горелого. Они, конечно, обвинят меня, что я прожег ковер. Меня всегда обвиняют, даже не подозревая, что Джори, выходя из дому, делает вещи еще более ужасные.

Что мне говорил Джон Эймос? Надо вспомнить.

«Твоя мать – виновница всего плохого, что происходит вокруг. Это всегда происходит вокруг женщин, особенно красивых. Зло сопровождает их… Хитрые, греховные женщины, они соблазняют мужчин своей красотой, они склоняют их ко злу».

Да, именно так: хитрые, лживые, красивые – это они, мама и бабушка. Лгала мне, скрывала, кто она такая… показывала свой портрет в молодости, а сама соблазнила моего родного отца, который был моложе ее. А мама – что сделала мама моему отцу? То же самое.

Я вздохнул: тяжелая доля быть ангелом-мстителем Божьим, как и мой прадед Малькольм. Но ничего, я стану таким же безжалостным, как Малькольм. Я старался быть как Малькольм, и кости мои ныли от этих стараний, мускулы болели, но тем более это ценно, что я действительно чувствовал себя таким же старым и мудрым, как Малькольм в расцвете своей власти.

От этих мыслей мое сердце бешено заколотилось. Ненавижу всех женщин, всех. Отвратительны. Я покажу им. Мама надеется, что я не слышал, что знает только Джори. Но старая ведьма мадам Мариша так кричала тогда за закрытой дверью, что слышно было почти все. И к тому же мамина книга.

Голова еще сильнее разболелась. Я теперь не знаю, кто я. Малькольм? Барт? Слабые ноги, слабое сердце, редкие волосы – да, теперь я совсем как Малькольм, но зато какой мудрый!

«Глупая дочь: прячет своих детей наверху и надеется, что я не догадаюсь. Дура. Неужели Джон не знает всего, что творится в доме? Он обо всем мне докладывает. Как много промахов она сделала! Думает, что я скоро умру, что я такой слабый, что не смогу подняться по лестнице, но Джон сделает это за меня. Следи, приказал я Джону, неотрывно следи за моей дочерью, особенно когда она куда-то уходит. Она надеется, что я изменю свое завещание и отпишу наследство на нее, но я посмеюсь над ней: мои деньги заработаны тяжелым трудом и она не заслужила их. Слышите, как звенят монеты в моих карманах? Это лучшая музыка, какую я знаю. Победа останется за мной, так оно всегда бывало».

Шаркая ногами, как Джон, я направился к их спальне. В ней стоял запах греха. Я приглушил шаги возле закрытой двери и остановился. Внутренне я был все еще всхлипывающим мальчишкой – но я должен быть Малькольмом! Я должен стать сильным, старым, мудрым, и лучшая моя часть уже такой была. Где голубые вершины гор? Нет, это не тот большой и красивый дом высоко в горах. Где суетящиеся слуги, где танцевальный зал, пролеты лестниц? Я смутился. Голова моя заболела еще сильнее. Начало болеть колено, заныла спина, сердце заколотилось.

– Выпрямись, Барт, – произнес вдруг голос папы, который в действительности был мне дядей.

Напугал меня. Я даже подпрыгнул.

– Ты совсем юный, а горбишься, как старик. И колено у тебя не болит, не притворяйся.

Он дружески дал мне подзатыльник и отворил дверь в спальню. Я увидел лежащую в постели маму. Она ждала его. Ее широко открытые глаза глядели в потолок. Может, она плачет? А папа только что вернулся из больницы, где полно микробов. Делал обход.

– Ненавижу тебя! – яростно прошептал я, стараясь проколоть его взглядом. – Ты думаешь, ты непогрешим? Ты думаешь, что врач не может быть наказан? Но Бог послал черного ангела, и тот покарает тебя и твою сестру за то, что вы совершаете!

Он примерз к месту. Взглянул на меня так, будто видел в первый раз. Я смело и неотрывно глядел на него. Он прикрыл дверь спальни и повел меня в холл, чтобы она не услышала.