Джин Пендзивол - Дочери смотрителя маяка

— Я не разговаривала с братом больше шестидесяти лет.

— Так вы его ненавидели?

Эта категоричность молодости!.. Все делится на черное и белое, правильное и неправильное, любовь и ненависть.

— Нет. Все совсем не так. Я любила… люблю его, очень сильно. Но это долгая история.

Я наблюдаю, как она устраивается на кровати и укрывает ноги вязаным покрывалом. Ее волосы собраны в хвост, она заправляет несколько выбившихся прядей за уши и ложится на подушки. Мой взгляд возвращается к стоящим на комоде эскизам. Их линии мне так знакомы, и я хочу знать почему.

Потоки дождя все еще стекают по окну. Мне не нужно никуда идти. Она закрывает глаза, словно это позволяет ей видеть образы, возвращенные к жизни словами ее отца.

— Так расскажите мне, — предлагаю я.

— Мы путешествовали маленькой компанией, втроем: упорный Чарли и я с Эмили, следующие за ним как тень, с энтузиазмом участвующие в его исследованиях и приключениях. Мы его обожали. Мой отец жил особенной жизнью, следовательно, и мы тоже. Но мы не знали ничего другого. Мы считали нормальным жить на острове посреди темно-серых вод озера Верхнее, под огромным маяком, подмигивающим кораблям, которые проплывали мимо в темноте. Мы проводили дни, шатаясь по лесу, исследуя каналы и заливы на маленькой лодке, охотясь на кроликов и собирая дикие ягоды. У нас было чудесное детство.

— Чарли был старше вас?

— Да, на четыре года. Мы с Эмили были младшими. Мы родились на острове, и чудом было уже то, что мы выжили. Моя мать не ждала двойню. Роды начались на месяц раньше срока. Не было лодок, достаточно быстрых, чтобы преодолеть расстояние от Порфири до Порт-Артура, и ее тело было хорошо знакомо с родовыми схватками, ведь она привела в мир уже двоих детей. Времени едва хватило на то, чтобы вскипятить воду и позвать отца. Но мама была целительницей, она знала, как о нас позаботиться. Первые месяцы она пеленала нас вместе. Мы лежали в деревянном ящике, стоявшем возле жаркой дровяной печи, и благополучно росли на ее молоке. Эмили и я — мы были неразлучны, как говорил мне папа, две части одного целого. Каждая из нас даже дышать не могла без своей второй половинки. А Чарли, он присматривал за нами.

Пожилая дама делает паузу.

— Нет, Морган, я его не ненавижу. Какое-то время мы были очень близки. Но что-то встало между нами, и так было дольше, чем мне хотелось бы.

Я беру дневник, и звук этого моего движения возвращает ее в комнату.

— Мы еще не дошли до этого, не так ли? Я забегаю вперед. Даже Чарли еще не родился. Продолжай.

Я снова открываю старый дневник и просматриваю страницы, которые мы уже прочли. «1918».

Среда, 3 апреля. — В этом сезоне мы приехали уже всей семьей: Лил, Питер и я. До острова Порфири мы плыли на буксире «Джеймс Уэйлен». На маяке все в идеальном порядке, но дома и огороды находятся в плачевном состоянии. Альберт Шоу, бывший смотритель, вышел на пенсию и уехал в Форт-Уильям со своей дочерью. Мне сказали, что ему семьдесят три. Дочь была его помощницей все эти долгие годы. В отличие от острова Батл, тут башня маяка соединяется с жилым помещением, домом, где проживают смотритель вместе с помощником.

Световая камера маяка состоит из отражательной линзы девяти футов [10] Приблизительно 2,7 метра. в диаметре и четырех круговых ламп с двадцатидюймовыми [11] Приблизительно 50 см. отражателями. Сама башня около одиннадцати метров высотой, и к тому же она установлена в западном конце острова на небольшом скалистом утесе, на высоте семнадцати метров над уровнем озера. В ясную погоду свет маяка видно на расстоянии от шестнадцати до восемнадцати миль. Все здания требуют покраски. Я отправил заявку на сосновые доски для замены пола, которые, надеюсь, прибудут на «Джеймсе Уэйлене» вместе с другими припасами. Лил и Питер устраиваются на новом месте.

Вторник, 23 апреля. — Заметил олениху с олененком, плавающих между Порфири и островом Эдуарда, пока рыбачил в заливе Уолкер. Вернусь сюда со своей винтовкой. Примерно на середине северно-западной стороны острова находится гавань, прямо перед входом в канал. Из-за этого Порфири является предметом зависти для других маяков, ведь в любую погоду сюда можно завозить припасы или людей и выбираться отсюда. Оттуда до станции нужно немного пройти через болото, но там есть хорошо протоптанная тропинка. Как правило, припасы доставляют на пляж возле маяка и построенного на берегу лодочного эллинга, но приятно знать, что есть варианты на случай неприветливой погоды. На прошлой неделе приехал помощник Джордж Грейсон. Его освободили от службы в канадских экспедиционных войсках меньше полугода назад, после участия в третьей битве при Ипре, под Пашендейлом. На его теле остались раны, полученные на фронте, лицо и руки покрыты шрамами от вражеского горчичного газа, который оседает на кожу как горячий керосин, но горит без пламени, и нет средств, чтобы его потушить. На моего помощника даже смотреть тяжело. Газ также проник в его легкие, сделав голос скрипучим и хриплым. Его отправили сюда не только ради чистого воздуха, но и для того, чтобы он был при деле. Мы работаем посменно, по двенадцать часов, и приспосабливаемся к рутине. Грейсон живет один, он занимает комнату в восточном крыле, как я его называю. У нас также есть помещения общего пользования. Если семья еще увеличится, нам нужно будет просить о строительстве дома для помощника, поскольку тут и так негде развернуться.