Синтия Суонсон - Книжная лавка

Утираю слезы и, пошатываясь, подхожу к лестнице. Останавливаюсь у первой ступеньки и смотрю вверх на сына – взъерошенные кудряшки, мягкая зеленая пижама.

– Все хорошо, солнышко, – выдавливаю я. – Просто мне сегодня грустно.

– Из-за бабушки с дедушкой?

Из моей груди вырывается сдавленный стон. Митч слетает вниз по лестнице и обхватывает меня за талию. Наклоняюсь к нему, прижимаю к себе изо всех сил. Ларс молча стоит рядом.

– Я… я не думала, что они уйдут так рано, – шепчу я мальчику.

Он обнимает меня еще крепче.

– Знаю, мам. Тебе сейчас ужасно грустно, хотя ты совсем большая. – Митч уже хлюпает носом.

Киваю, задевая щекой его кудряшки.

– Да. Хотя я и большая.

Закрываю глаза и жду. Сейчас я должна проснуться дома. Конец истории, я поняла и приняла то, что до меня хотели донести. Я приняла этот ужас, который обрушился на меня во сне, и я веду себя как взрослый человек и делаю то, что нужно, играю по правилам. Неужели после этого я не должна очутиться в своей комнате?

Но я остаюсь на прежнем месте. Прижимаю к себе сына. Спустя пару мгновений все-таки отпускаю его.

– Давай-ка я тебя уложу. – Ларс берет Митча за руку и поворачивается ко мне. – Присядь, Катарина. Постарайся успокоиться, я сейчас вернусь.

Но я его не слушаю. Выхожу в коридор и замираю перед фотографией, с которой на меня смотрят молодые родители.

– Ей было двадцать, – хрипло говорю я, когда Ларс возвращается. – Мама родила меня в двадцать. Папе было двадцать два. Сейчас ей пятьдесят восемь, ему недавно исполнилось шестьдесят. Я знаю, что они когда-нибудь умрут. Все теряют родителей. Но только не сейчас. Не так рано.

– Катарина…

– Не называй меня так! – Я резко оборачиваюсь к Ларсу. – Меня зовут Китти, а не Катарина. Меня зовут Китти Миллер, и я старая дева. У нас с подругой своя книжная лавка, я веду простую и незатейливую жизнь. Никаких сюрпризов. У меня совсем другая жизнь, понимаешь?!

– Хорошо. – Он осторожно кладет руку мне на плечо и ведет меня в гостиную. – Давай присядем.

Мы возвращаемся к дивану, и Ларс мягко меня усаживает. Потом садится рядом.

– Расскажи, что с ними произошло.

– Катарина… – В глазах Ларса глубокая тоска.

– Ну уж нет! – Я выпрямляюсь, твердо решив идти до конца. – Расскажи. Ты думаешь, я все знаю? Ничего я не знаю! Ровным счетом ничего! Расскажи мне.

Он глубоко вздыхает и делает глоток виски.

– Они летели домой. Возвращались из долгого путешествия на Гавайи, праздновали там сороковую годовщину свадьбы. Началась буря, и… – Ларс снова вздыхает. – Самолет потерпел крушение над Тихим океаном, Катарина. Никто не выжил.

Качаю головой:

– Неправда. Они были на Гавайях, но вернулись домой живыми и невредимыми. Самолет не разбился. Не было никакой катастрофы.

Он не отвечает. Ждет чего-то.

– Когда это случилось? Назови дату.

Ларс хмурится:

– В среду. Как раз на Хэллоуин. Они вылетели тридцатого числа, в ночь со вторника на среду. Рейс из Гонолулу должен был прибыть в Лос-Анджелес утром, потом их ждал перелет до Денвера. Они планировали вернуться тридцать первого.

– Все ясно. – Я подскакиваю с дивана. – Они вернулись после Хэллоуина. Я отчетливо помню, они вернулись на день позже!

– Нет. – Ларс уверенно качает головой. – Они хотели приехать на Хэллоуин и посмотреть на костюмы детей.

Смеюсь – не могу остановиться. Трясу головой и хохочу до слез. Говорить трудно, это уже напоминает истерику.

– Катарина, что с тобой?

– Ну конечно же! – Отсмеявшись, я глубоко вздыхаю. – Конечно! Какая глупость. Мои родители не торопились домой на Хэллоуин, они не хотели увидеть костюмы малышей. Потому что в реальном мире нет никаких малышей, Ларс! Неужели ты не понимаешь? Ничего этого нет. Ничего. Ни дома, ни Митча с Мисси, ни Майкла. И тебя там тоже нет.

Тут до меня доходит, что это означает для Ларса. Он чудесный, красивый, замечательный, и я бы ни за что не пожелала ему такой смерти – одиноким октябрьским вечером 1954 года, во время нашего разговора по телефону.

Поворачиваюсь к нему:

– Прости меня. Прости. Я не хотела, чтобы все так закончилось. – Вновь смеюсь, на этот раз с циничной иронией. – Я-то думала, что ты мерзавец, не пришел на свидание. Лучше бы так. Лучше быть мерзавцем, чем умереть в одиночестве.

– Да о чем ты?

– Ты умер, – шепчу я. – Мне так жаль, Ларс, мне безумно жаль, но в реальном мире мы закончили разговор чуть раньше. Договорились о встрече и распрощались. Пару дней спустя я пришла на свидание в кафе, но ты так и не явился. Потому что у тебя был сердечный приступ и ты умер. Сразу после нашего телефонного разговора.