Кингсли Эмис - Я хочу сейчас

– Как ястреб.

Ронни и Хамера высадили перед двухэтажным портиком, где были расставлены по наитию греческие колонны («Боже, – подумал Ронни, – опять! Только не здесь!»). К портику вела широкая лестница. Взобравшись по ней, они оказались в огромном холле под куполом, украшенным цветным стеклом. На стенах были изображены древние американцы, которые клеймили что-то, и еще более древние, которые стреляли во что-то. Повсюду в холле на безупречном ковре какого-то грибного цвета и в открывающейся слева комнате стиля ампир стояли кучки современных американцев, которые пили что-то. Современные американцы другого сорта, в белых куртках, двигались среди них, предлагая выпить. Спустя пять секунд появилась леди Болдок; ее черные волосы были взбиты выше обычного, и на протянутой правой руке колец было больше, чем когда-либо. Эту руку поцеловал Хамер. Ронни довелось в знак его более низкого статуса пожать безвольную левую.

– Билл, как чудесно. Подумать только – сколько вы проехали! Милости просим в «Широкие Луга». Ронни, хелло. Вы, наверно, до смерти устали. Как Марго и Руди? Разве это не самая впечатляющая пара в мире? Теперь, конечно, если вам хочется одного – полежать часок-другой, только скажите. Но здесь уйма людей, которые до смерти хотят встретить вас, ваш уход будет скандалом. Нужно дать вам выпить – в чем дело?

Прежде чем его оставили одного, Ронни шутливо спросил:

– Где мой старый друг мисс Квик?

– Мона? – Мгновенное, но заметное изумление было превосходно сыграно – словно газовщик попросил показать ему Рембрандта. – О, где-то здесь, по-моему. Посмотрите наверху, в гостиной. Билл, обещайте не очень сопротивляться, если попрошу быть поласковее с моими друзьями. Видит Бог, это не самые интересные люди на свете, но с некоторыми я росла. А потом мы с вами просто пойдем и…

Когда Жульетта Болдок увела Хамера, Ронни мысленно договорил, куда они пойдут и что сделают. Он взял с подноса виски и воду, которые хотел, и получил бумажную салфетку, которой не хотел. Сражаясь за Симон Квик, он в придачу узнал, почему тот, кто много пьет, много пьет. Он закурил. Потом двинулся. Ноги его обрели крылья, когда он увидел в нескольких шагах лорда Болдока. Тот, видимо, принюхивался. Вот вам, пожалуйста, в самый раз! В гостиной, где была уйма глупых розовых стульев и картины, вышитые какими-то бездельницами, Ронни увидел Биш, беседующую с другими существами того же пола, возраста и типа. Поиски увенчались успехом, когда он переменил курс. В конце комнаты открытые стеклянные двери в зеленых адамовских [18]рамах выходили в оранжерею, полную, даже переполненную обычных штук, – столько было гераней, и бугенвиллей, и свинцового корня, что для людей оставалось мало места. Но двое здесь были. Симон, в брюках, в вельветовом брючном костюме, стояла спиной, что напомнило Ронни их первую встречу. Но с нею был не разъяренный краснолицый Джордж Парро, а улыбающийся и гримасничающий Студент Мэнсфилд.

Конечно, дурак ты! – мгновенно сказал себе Ронни. Конечно, ДУРАК ТЫ! Так вот почему она так долго оставалась в Греции, писала только дважды, и то ничего не говорящие открытки; приехав на неделю в Лондон, была в постели безнадежна, как никогда; уехала с Болдоками в Ирландию, где Чамми охотился, оттуда совсем не писала; когда он прилетел без спроса и пытался затащить ее в постель в отеле «Брэ», ссылалась на нездоровье; после возвращения в Лондон все четыре дня до отъезда сюда была недоступной. Он был близок к догадке, он, в сущности, знал истину, но думал, что в Симон еще столько искреннего, думал, как она мается в постели, как не хотела ехать в Ирландию, как страдала, потерпев фиаско в «Брэ». (Он и сейчас пытался так думать.) Ладно, их развела мамаша и нажимала на нее все время. Но он думал, что достаточно случая, и матушкина блокада рухнет. И этот случай выпал в виде звонка леди Болдок из Ирландии. Сформулировано было очень аккуратно.

– …Вы полагаете, что можете добиться приезда мистера Хамера?

– Я постараюсь, Джульетта, но, как вы знаете, он очень занят.

– Конечно. На нем такая громадная ответственность, но я надеюсь, что вы пустите в ход абсолютно все…

– Разумеется, я…

– …ибо, если мистер Хамер не сможет приехать, я выберу иной план на День благодарения, и, боюсь, для вас там не будет места. Надеюсь, Ронни, вам понятно.

О да. Теперь он понимал практически все, даже маленькую загадку, которую не решал со времен Малакоса: что, по мнению леди Болдок, он думает о своей роли там. Ответ: думает, что приводит в действие свой план жениться на Симон, а на деле она благодаря ему будет счастлива (или не слишком несчастна), покуда Мэнсфилда не проверят, не исследуют и не убедят жениться на двадцатишестилетней психопатке, что бегает по Лондону босиком. Но почему Ронни здесь? Если Хамер за сорок восемь часов попался на крючок, как смог доложить Ронни, то наверняка можно обойтись без самого Ронни. Со временем найдется ответ и на это.