Анатолий КУРЧАТКИН - ЦУНАМИ

— Что?! — с победным выражением лица поглядела Нелли на Дрона. — Не у всех тайцев собачьи хвосты?

— Да-а… — с посрамленным видом протянул Дрон. — Однако ему не хотелось признавать свое поражение. — Но положенные обязанности он будет справлять со всей истовостью. Увидите!

Места их были недалеко от входа. Вагон напоминал собой русский плацкартный, только проход тянулся не сбоку, а посередине, и купе располагались вдоль него не с одной стороны, а с обеих. Пол купе был приподнят над проходом сантиметров на двадцать, и, хотя купе не были отгорожены от прохода, то, что в них приходилось подниматься, создавало иллюзию отдельного пространства. В каждом было по два широких мягких кресла напротив друг друга — соответственно проданным билетам, но никаких примет второй полки наверху — можно предположить, что ночь придется провести сидя.

Об этом — что же, так здесь и сидеть ночь? — наверное, с выражением комической обескураженности на лице, и были первые слова Рада, когда он осмотрелся.

Дрон с Нелли засмеялись. Он доставил им удовольствие своим вопросом. Вкупе, надо думать, с выражением лица.

— Нет, извини, — сказал Дрон, — как ты мог такое подумать? Мы что, не белые люди, чтобы ночь сидя? Все раскладывается, раздвигается, не волнуйся. Второй класс — это, конечно, не первый, но чтобы я повез жену с плебсом?

— Да ты бы и сам не поехал, — пожала плечами Нелли.

— Верно, я бы и сам не поехал, — согласился Дрон. Купе, которое они заняли с Нелли, и купе, в котором было место Рада, оказались напротив друг друга, и Рад, убрав чемодан под сиденье, перебрался к ним. Вдвоем на одном сиденье с Дроном было бы тесновато, и он сел рядом с Нелли.

— Ой, что это у тебя? — воскликнула Нелли, обхватывая его голову обеими руками и склоняя к себе. — У тебя же там рана!

Прядь волос, маскировавшая вздувшуюся шишку в коросте запекшейся крови от разорванной кастетом кожи, при взгляде на нее вблизи оказалась недостаточно густой.

Рад отнял Неллины руки от своей головы.

— Какая там рана, — сказал он. — Это уже ее последствия.

— А причина последствий? — В голосе Нелли прозвучала интонация следователя, ведущего допрос подозреваемого.

— Как обычно: случайно упал, — словно настоящий подозреваемый, увиливающий от показаний, ответил Рад. И вспомнил чеховского злоумышленника. — А из гаек мы грузила делаем. И отвинчиваем не все, оставляем. Нешто мы не понимаем?

Нелли с беспомощным гневом перевела взгляд на Дрона:

— А ты что? Что ты знаешь? Что произошло? Дрон давился от смеха.

— Нужно тебе допытываться! Ничего не произошло. Видишь, сидит. Живой-здоровый. Упал неудачно, сказал же. Не приставай к человеку.

Нелли помолчала. После чего указала глазами на голову Рада.

— Это вот из-за этого мы поменяли билеты иуезжаем?

— Оставь свои догадки при себе. — Дрон не повысил голоса, не сыграл им, наоборот — голос его словно бы обесцветился, сделавшись белым, и по изменившемуся лицу Нелли стало ясно — она оставит при себе все свои догадки. — Покажи лучше фотографии, которые получила. — добавил Дрон в голос краски.

В этот момент в купе Рада появился сосед. Это был опрятно одетый, в пиджаке и галстуке, несмотря на жару, молодой человек менеджерского вида, говоривший по-английски с беглостью пулемета. Они разобрались с Радом, у кого какая полка, у Рада оказалась верхняя, против чего он совершенно ничего не имел, но сосед, приговаривая, «вы старше», «вы старше», обязал Рада принять от него подарок в виде нижней. Зубы у соседа сверкали лазерной белизной — точно, как у Тони. Где-то в другом вагоне у него ехали знакомые, он попросил Рада присмотреть за своим багажом и отправился к знакомым приятно проводить время.

Вагон между тем заполнился. Проводник, что-то выкрикивая по-тайски, заполошно пробежал по проходу вглубь вагона — видимо, проверяя, нет ли провожающих или зайцев, — пробежал обратно, скрылся за тамбурной дверью, настала тишина, и следом за тем поезд тронулся.

— Ту-ту! — сказал Раду из своего купе Дрон. Нелли молча показала ему пачку фотографий, которую держала в руке.

Поезд, убыстряя ход, выехал из вокзальных сумерек, перрон остался позади, в глаза ударил мягко-лиловый свет завершающегося дня. Все убыстряющаяся смена живых картин за окном была сейчас интереснее Раду, чем картины жизни, умертвленной щелчком японской цифровой мыльницы.

— Понаслаждаемся пейзажами? — предложил он.

— Полагаешь, есть чем наслаждаться? — бросил Дрон.