Анатолий КУРЧАТКИН - ЦУНАМИ

— Мы с Дроном не решаемся водить машину в странах с левосторонним движением. — Нелли уловила, что согласие Рада поделиться опытом лишено всякого энтузиазма. И, надо думать, решила оправдаться за появление Тони. — Обычно мы, куда приезжаем, берем напрокат машину. Но в Таиланде же левостороннее движение, заметил? А брать такси — неизвестно сколько можно простоять, не меньше, чем в Москве в Шереметьеве.

Рад оставил ее слова о такси и Шереметьеве без внимания. Тем более что он совершенно ничего не имел против Тони.

— Левостороннее движение? — переспросил он. Чего-чего, а этого он как раз не заметил. Обратил внимание на правосторонний руль, но и не больше того. У «сузуки» Жени-Джени тоже был правосторонний руль.

— А ты что, не видел, что левостороннее? — повернулся к нему в профиль Дрон.

— Теперь вижу, — сказал Рад.

Собственно, он видел и до этого, но осознал только сейчас. И рекламные щиты с призывом выбеливать лазером зубы, и дорожные знаки — все подобием зеркального отражения проносилось с левой стороны дороги, а встречные машины профуркивали справа, но он, видя это, словно бы и не видел.

— Нет, my dear, шпион из тебя никакой, — сказал Дрон, все так же сидя к нему в профиль.

— Да я в них и не стремлюсь, — ответил Рад.

— Как это нет?! — с интонацией глубокой обиды возопил Дрон.

— А с чего ты взял, что у меня такое желание?

— Агентура донесла.

Агентура, надо полагать, донесла не о чем другом, как об их разговоре с бывшим сокурсником во дворе его загородного дома за расчисткой снега на второй день Нового года. И была эта агентура, со всей несомненностью, Женей-Джени. Которую посвятила в произошедший разговор жена его бывшего сокурсника Пол-Полина.

— Ну мало ли что тебе донесла агентура, — отбился Рад.

— Ну поговорим, поговорим еще, — вновь произнес Дрон, и Рад снова увидел его свеже — и хорошо подстриженный затылок.

Нелли, переуступив инициативу разговора Дрону, больше не вмешивалась в него, сидела, молча смотрела в окно «тойоты» со своей стороны и, когда их треп с Дроном прекратился, не стала подхватывать оборвавшейся нити.

За окном вдоль дороги тянулись, лепясь одна к другой, одно — и двухэтажные бетонные постройки с плоскими крышами, с низкими широкими окнами на плоских стенах, с глубокими террасами на втором этаже, производственного, жилого, торгового, гаражного вида — все вперемешку. Сидели у поставленных наклонно ярких цветных лотков торговцы фруктами, стояли за двухколесными тележками, тесно забитыми переполненными поддонами, торговцы готовой едой. Бетон построек около крыш был в жирных черных наплывах грибка. Перечеркивая собой вид теснившихся у дороги строений, над дорогой от столба к столбу нескончаемыми черными змеями бежали многоярусные жилы кабелей и проводов. Время от времени в ряду строений возникал разрыв, открывалось свободное, незастроенное зеленое пространство, в кипении кустарника, с одиноко стоявшими раскидистыми лиственными деревьями, войлочноствольными пальмами, но пальмы были настолько естественны для этого пейзажа, что ничуть не впечатляли. Как если бы то были какие-нибудь липы или березы.

— А в России сейчас холодно? — неожиданно спросил Тони.

Рад оторвался от пейзажа за окном и посмотрел на Тони. По звуку его голоса, явно направленного назад, он предположил, что вопрос Тони адресован ему.

Так оно и было: Тони вел машину вполоборота, следя за дорогой одним глазом, а другим одновременно пытался захватить в поле зрения Рада.

— Десять градусов ниже нуля, — сказал Рад.

— Десять градусов ниже нуля? — эхом повторил Тони. Он быстро глянул на приборную доску, и снова один его глаз оказался обращен к Раду. — У меня здесь в машине сейчас семнадцать градусов выше нуля. Совсем не жарко. На двадцать семь градусов, значит, ниже! Ужасный холод.

И Дрон, и Нелли, и сам Рад — все в машине засмеялись.

— Нет, это еще не ужасный холод, — сказал Рад.

— Не ужасный? А какой тогда в России считается ужасный?

— Ну когда под тридцать. За тридцать. А есть места — если под сорок или даже больше.

— О! — воскликнул Тони, оборачиваясь к Раду затылком. Он это сделал с такой резкостью, словно Рад обидел его своим сообщением. — Под сорок! Даже больше! Это немыслимо.

— Понимаешь его нормально? — наклоняясь к Раду, спросила Нелли, все продолжая посмеиваться.

Певучий английский Тони и в самом деле был труден для Рада. Приходилось вслушиваться буквально в каждое слово и, чтоб уловить значение, еще повторять его про себя. Однако он отозвался: