Дмитрий Быков - Орфография

— Господи! — взвизгнул Трубников.

— Облава, — сквозь зубы прошипел Свинецкий. — Всем молчать! Кто посмеет пикнуть — пристрелю!

Некоторое время сверху доносились только невнятные ругательства старухи да мягкий басовитый говор вошедшего. Наконец крышка тайного хода откинулась, и по деревянным ступеням заскрипели тяжелые шаги.

— Не лякайтесь, не лякайтесь, шановны панове, — проговорил незнакомец. — Це ж я, ваш хетьман.

Ять расслышал, как Свинецкий взвел курок.

— Не стреляйте, ради Бога! — умоляюще проговорил гетман на чистом русском языке, почти без акцента. — Господа, я ровно в том же положении, что и вы… Умоляю… Позвольте мне объясниться…

— Ни с места, наглая рожа! — заорал Терновский, чувствуя себя хозяином положения. — Дошел, значит, и до тебя черед! Что, солдаты в городе? Скинули-таки тебя, тварь чубатая?!

— Сядьте, Терновский, — брезгливо сказал эсер, зажег свечу и закурил. — Рассказывайте, гетман, в чем дело.

— Ночью… ночью пришел крейсер «Верный», — уныло забасил гетман. — На нем бунт, матросы отказались слушаться большевиков…

— Молодцы! — восхитился Свинецкий. — Я знал!

— Да, да… Говорят, не для того царя скинули, чтобы теперь нас свои же угнетали… Они ушли из Севастополя, пришли в Ялту и хотят тут установить анархию. Черный флаг, наших всех погнали…

— A как же твои черножупаннички?! — торжествующе воскликнул градоначальник. — Армия твоя голоштанная как?

— Да какая же армия, — оправдывался гетман. — Я ж не военачальник, панове! Я хотел только, шоб вильна Украина… Вижу, шо большевики не особо много чего могут, ну и собрал горстку хлопцев…

— Горстку! — усмехнулся Кропачев. — От горстки мы б не побежали. Ты штыков триста набрал!

— И ста не было, вот те крест! — поклялся гетман. — Я ж не командир, панове. Я ж бухгалтер из санатории Крошева, под Мисхором. Чернодурко моя фамилия. Но вижу — все, кому не лень, власть берут, так шо ж я, хуже грузчика? Две буквы переставил, ну и…

— Ты грузчиков не трогай! — крикнул из угла Кропачев. — Грузчик, ежели он сознательный, землю двинет!

— Та шо нам теперь делить, панове! — понурил голову Чернодурко. — Ну, напужал я вас трохи… Думаете, я не знал, где ты, Кропачев, сидишь? Негде тебе больше было, Кропачев, сидеть, кроме тут! Не стал бы вас брать, вот те крест! — Он размашисто перекрестился. — Теперь-то шо я могу, теперь матросы в городе… Анархыя! Хлопцы мои разбежались, сам я сюда еле добег — стреляют вовсю… Ух, хорошие ребята! — непоследовательно восхитился он. — Черный флаг и это… Ленты пулеметные крест-накрест, бескозырочки… Ну, дадут теперь жару! Хорошо, если старушку нашу не тронут. Да шо вы регочете, панове? Шо я смешного сказал? Но Ять уже не мог остановиться. Появление гетмана было последней каплей.

— Может, истерика? — озабоченно спросил Терновский.

— Ка… ка… какая истерика! — задыхаясь, слабым счастливым голосом выговорил Ять. — О… о… опомнитесь… Боже, какой восторг! Терновский тяжело повернулся на своем пустом ящике, тот треснул, и скоро хохотали все семеро, включая гетмана.

— Ну ладно, мне пора. Благодарю вас, нижайше благодарю, — сказал Ять, стоя на крыльце особняка Анны Густавовны. Старуха смотрела на него неодобрительно. Было шесть часов вечера — до сумерек они проспали после тревожной ночи.

— Но куда вы пойдете, в городе бандиты, — ворчала она.

— Мне они не страшны. Пусть гетман боится. Я попробую с ними поговорить насчет Гурзуфа — может, они и татар выкинут…

— Ага, выкинут, — кивнул Грэм, стоявший рядом. — И разграбят Гурзуф до фундаментов.

— Нет, я пойду. Спасибо за приют, но я долго в подполье не вынесу.

— Да я с ним пойду, — словно уговаривая мать гимназического приятеля отпустить его с собою на дикий пляж, вступил Грэм. — Мне тут тоже не опасно, я сам анархист… Благодарствуйте, Анна Густавовна! Не надо ли чего? Может, дров наколоть?

— Егор все сделает. Но объясните, отчего эти перемены?

— В революцию играют. Свинецкий, а вы куда?

— У меня свои дела, — вскинул бородку Свинецкий.

— Что ж, гетман один останется?

— Почему ж. С Кропачевым. Трубников еще. А вам, Ять, я советую прямиком направляться в Гурзуф. С анархистами разговаривать — это не с гетманом нашим картонным. Они матросы, тут настоящий агитатор нужен. Я и пойду.

— Владимир Васильич, вас первого убьют, — попытался остановить его Ять. — Они агитаторами сыты по горло…

— Ладно, ладно. Не вам судить, какой я агитатор. Ступайте в Гурзуф и готовьте почву, я войду в город с отрядом не позже послезавтрашнего утра.