Jascherka Kramlyn - Братик

Ладно, хорошо он с Сахи начал. Саха у меня, во-первых, на виду, а во-вторых, убежденный натурал.

Но, блин, не объяснять же мне Шурке, каким боком такие дела могут выйти? Как это засасывает, как перестают давать деньги просто так и начинают давать в долг, а долги надо отрабатывать. Блин, не объяснять же, что он меня прежде всего унижает и в неудобное положение ставит? Типа, Стас вечно из себя крутого кроит, а у самого младший брат по друзьям копейку вынужден клянчить.

Не объяснять же мне это?

Одним словом, когда он в пятый раз, вызывающе глядя мне в глаза, спросил: «И что из того?», я всем телом повернулся на каблуках, четко и резко, как солдат СС, и так врезал кулаком в кухонную дверь, что пробил и выворотил фанеру, служившую там вместо стекла.

Ха, представляю, что у меня был за вид.

Но он даже не испугался, просто ушел с кухни, хлопнув мне в лицо этой же самой дверью.

Черт, ну что за дела.

Ха, вы думали, я сгинул? А мы выплываем. Медленнее, конечно, чем хотелось бы, но выплываем же!

Жертва «Лады» не пропала напрасно!

Ура!

Шурка потихоньку начинает со мной разговаривать, хотя вредительство (червяки в ботинках, соль в сахарнице, размоченные подсолнечным маслом сигареты) пока на убыль идти не очень-то собираются.

Впрочем, я ему такой подарок на Новый год готовлю, что, уверен, он растает. Деньги у нас, конечно, еще пока работают на деньги, но кое-что мне отложить удается.

Он не устоит.

Если я, конечно, не зашибу его до этого за очередную выходку…

Ну вот и гром грянул. Наконец-то.

Сколько, блин, можно было меня и себя мучить?

Не помню уж, чем я его сегодня взбесил, ну да и не суть важно, это явно была просто последняя капля. Он себя и так накрутил до не могу.

Мы оба были в моей комнате. Ругались. Точнее, честно скажем, это я на него орал. А он просто встал вдруг, открыл дверь и говорит мне: «Выметайся». Я прифигел, а он мне все тем же тоном, мол, мне плевать, где ты собираешься спать сегодня, в МОЕЙ комнате я тебя видеть не хочу. Минуты две я въезжал. А потом тоже поднялся и пошел на него. Сам не знаю, что я собирался делать, но, видимо, я был страшен. Шурка пискнул, попятился, уперся спиной в стену… Глаза большие, ротик дрожит.

Может быть, он решил, что я его бить стану, как отец, но у него вдруг слезы разом полились по лицу. Стоит, ревет, носом хлюпает, а сам и шелохнуться не смеет.

Тут и меня отпустило.

Я шагнул к нему, прижал к себе, обнял, гладил ему спину, голову, плечи. Шурка стал расслабляться и его просто затрясло.

Он даже и сказать что-то перестал пытаться. Притиснулся ко мне, вцепился, жалкий такой… такой маленький…

Было еще не так поздно, но уже успело стемнеть. Декабрь, как никак. Мы не сговариваясь разделись и сразу же легли спать.

Или, как объяснить… не спать, конечно, но и не трахаться… просто лежать вместе, под одеялом, голыми, в темноте. Дышать друг другом.

Я был так бесподобно счастлив - Аллилуйя! - что почти мгновенно заснул.

Проснулся я немыслимо рано. Будто боялся упустить, пропустить, дать ему бесшумно выскользнуть из моих рук и сбежать в школу.

Было во всем этом что-то от бессмертного, с утра пораньше забившего МакКлауду стрелку, и больше всего на свете боящегося, что его противник банально проспит.

Но Шурка мой никуда не думал деваться. Сполз в дыру между подушек и спал там, подобрав колени к груди. Волосы темные, носик вздернутый, только что палец не сосал. Одеяло все сбил, натянул по уши - смешные розовые пятки и мягкие ягодицы светят во тьме.

Я вдохнул его запах, устроился вдоль его спины, прижал к груди. И такая легкость на меня накатила, без стыда, без оглядки, без мыслей даже. Одна лишь чистая радость от удовольствия, от ощущения его теплого тела.

Я потерся чуть-чуть между его гладких ягодиц, а потом вдруг сразу взял. Он весь расслабленный был такой, мяконький… Вот я и взял его сразу и в задницу и пальцами в рот. Жестоко, наверное, немного. Я же его даже не смазал ничем - там. Честно говоря, вообще я не люблю трахать слякоть. Может потому у меня и с девками не пошло. А тут… как объяснить? Есть у меня на него право!

Шурка дернулся во сне, застонал в полный голос. Потом резко ахнул, видимо, просыпаясь. Забился в моих руках пойманной птицей. Укусил больно.