Жоржи Амаду - Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган

Когда Араган неожиданно умер — никто и не подозревал, что у него больное сердце, — явились ростовщики с просроченными векселями, обнаружились различные долги, расписки, набросанные наспех карандашом, все это составило в целом огромную сумму, от уплаты которой старый Жозе Москозо, тоже обладавший твердым характером, отказался наотрез. Надо сказать, что смерть Арагана Хвастунишки была горько оплакана не только его женой, но и многочисленными друзьями в барах, а также кредиторами, пришедшими в ужас от неслыханной бессердечности тестя покойного.

Вдова не выдержала удара, не смогла пережить потерю любимого супруга и несколько месяцев спустя была погребена в том же мраморном склепе. За всю жизнь она ни на минуту не усомнилась в своем муже, в его благородстве, верности и преданной любви. В некотором роде Араган действительно был отличным мужем — он посвящал жене почти все послеобеденное время, нежно любил ее, баловал как ребенка. Зато вечером его отпускали на свободу. Он имел обыкновение объяснять жене, что занят каким-нибудь важным политическим или коммерческим делом. Возвращался он на .рассвете, от него пахло кашасой и духами, в зубах торчала сигара, а на лице неизменно играла довольная улыбка. Даже рождение сына, после которого он еще больше привязался к жене, не изменило его недостойных (по мнению старого Москозо) привычек. Он вставал в полдень, ел и пил в свое удовольствие, после обеда проводил время с женой и сыном, вечера в барах и домах терпимости, рассказывая приятелям всякие истории. Тесть признавал за ним только одно достоинство: его никогда не видели пьяным, винные пары не действовали на Арагана, и это было поистине удивительно.

Облокотясь на стол, старый Москозо смотрел на внука, и в памяти его оживал ненавистный образ зятя. Какой смысл в том, что он привел Васков контору еще десятилетним мальчишкой и изо всех сил старался приучить к делу? У парня те же мечтательные глаза, та же жизнерадостная улыбка, что у отца, и тоже полное безразличие к фирме. Вот несчастье!

Необходимо заранее принять серьезные меры предосторожности, если он не хочет, чтобы мощная, пользующаяся широким кредитом фирма — дело всей его жизни — развалилась у всех на глазах в руках внука.

Чувствуя приближение смерти, старик решил превратить фирму в акционерное предприятие, приняв в компаньоны несколько самых старых и способных своих служащих. Испанец Рафаэл Менендес тоже вступил в дело, вложив крупный пай; в его руки, согласно завещанию старого Москозо, перешло управление всеми делами фирмы. Васко унаследовал от деда пакет акций, который обеспечивал ему контроль над фирмой и большую часть прибылей. Таким образом, он получил значительное состояние и избавился от всякой ответственности.

Теперь Васко был совершенно свободен — ни работы в конторе, ни установленного дедом режима дня…

Никаких обязанностей — и куча денег! Он предоставил Менендесу решать все дела. Один только раз он не согласился с испанцем и настоял на своем: когда испанец хотел уволить старого Джованни, грузчика, работавшего в фирме почти со дня ее основания. Больше сорока лет Джованни без устали таскал на голове мешки — от склада к повозкам, от повозок к складам, без единого дня отдыха и без единой жалобы. По ночам он ложился на те же мешки, сторожил здание фирмы и отпирал дверь запоздавшим клиентам, осмелившимся нарушить расписание старого Москозо. Негр Джованни принял Васко под свое покровительство с того самого дня, когда тот десятилетним мальчуганом впервые вошел в здание фирмы. Как тяжело ему было тогда! И Васко хранил чувство благодарности к Джованни. По вечерам Джованни рассказывал Васко о морях, о портах: в молодости он был моряком. Настоящее имя его было Жоан, он родился невольником и еще мальчиком бежал от хозяев. Ему удалось поступить на итальянское судно и уйти в море. Так с легкой руки матросов-итальянцев он навсегда превратился в Джованни. В мрачном здании фирмы, где от запаха пряностей кружилась голова, Джованни был единственным, кто проявлял симпатию к одинокому ребенку. И вот когда Джованни стукнуло семьдесят и силы стали ему изменять, Менендес решил, что держать его больше невыгодно, и приказал уволить Джованни и нанять другого грузчика.

Даже после смерти деда, несмотря на свое новое положение главы фирмы, Васко по-прежнему немного побаивался Менендеса. Испанец был человек вежливый, с высшими вел себя подобострастно, с низшими же по должности и положению и вообще с теми, кто от него зависел, был высокомерен и груб. Он крепко держал в руках бразды правления, и дела фирмы шли отлично. Но служащие жаловались, что при нем стало еще хуже, чем во времена старого Москозо. Васко боялся холодного осуждающего взгляда испанца, его манеры говорить — негромко, сдержанно, непреклонно.