Эдуард Лимонов - Анатомия героя

Повсюду война. Хорватское наступление 22 января захлебнулось, но тлеют боевые действия, не затухают ни днем, ни ночью. На одном только операционном направлении в районе села Смильчич 40 убитых и 300 раненых с нашей стороны. Из этих 340 человек только четверо (!) пострадали от пуль. Основная масса потерь вызвана минами (по-сербски миномет — "минобацач"), здесь их называют гранатами. Часты ранения в голову.

Смерть всегда где-то рядом. На передовом посту близ Наранджичи, севернее Новиграда, всего в 700 метрах от занятого хорватами города, за каменной стеной, У убежища, сложенного из бревен, камня, земли и одеял, беседую с солдатами. Могучий ветер со стороны Новиградского моря сдувает с ног. Солдаты натянули на себя все, что можно одеть. Командир поста Милан Маджарец обращает мое внимание на ствол сосны, под ней я сижу на снарядном ящике. На стволе — свежие следы пуль. "Снайпер", — подтверждает командир. Такие же следы пуль на соседнем дереве. Сквозь ветки нам видна впереди позиция, с которой обыкновенно стреляет хорватский танк. Снайпер стреляет с другого холма. Показывают, с какого. "Почему вы не смените позицию? Ведь ясно, что снайпер хорошо пристрелялся. Рано или поздно он снимет кого-то". Маджарец объясняет, что переносить пост — задача трудоемкая. Здесь они хорошо окопались. Они предпочитают быть осторожными… В каменной обветренной стране этой над Новиградским морем (глубокий залив Адриатики) невозможно находиться долго. Солдаты на посту меняются каждые 24 часа. Среди солдат- Душан Порипович, доброволец из Банйи. Ему 63 года, он воюет уже третий год. (Лыжная шапка закрывает все лицо, на голове — пилотка, поверх — каска). Порипович пришел сюда с севера, ранее он воевал в Покупско, на реке Купа. Там передовая сербская позиция отстоит от Загреба по прямой всего на 27 километров. Спрашиваю у Маджарца, почему в его 63 года Порипович не остался в тылу, с женщинами и детьми. Тот удивлен вопросом. "Потому что он хочет воевать, жить жизнью солдата. Физически он держится хорошо, как и другие солдаты".

Возвращаясь с поста, на северной окраине Наранджичей проходим мимо дома, бывшего еще недавно оборонным пунктом хорватов. Два брошенных гранатомета (одноразового пользования) БСТ-82. В бункере: прорезь окна на уровне пола, в углу на столе — остатки еды, в беспорядке матрасы, мусор, брошенное оружие. Банки из-под пива, коробки из-под сигарет, плоская бутыль итальянского бренди. Под ногами — вмерзший в лед альбом с фотографиями. Выдираю альбом, вглядываюсь. Свадьба. Дети. Пирог со свечами. Крестьяне за столом. Солдаты говорят мне, что это был хорватский дом… Еще дальше, у каменной стены (Крайина вся перерезана такими стенами — одновременно защита от ветра и размежевание участков), оставленные хорватами индивидуальные позиции. Камни всякий раз разбросаны таким образом, что видно: лежал человек, встроив ствол оружия в стену. Везде мусор, дерьмо, пачки из-под хорватских сигарет, банки из-под пива и тушенки. Так через каждые несколько десятков метров.

Крайина наполнена ветром, дымом горящих зданий и полевых кухонь, взрывами мин и снарядов гаубиц.

В Пржине (западнее села Смильчич). Солдаты строят блиндажи. Вкапывают в землю брошенные войсками UNPRAFOR белые жилые домики из пластика, обкладывают снарядными ящиками, наполненными песком, потолки настилают из бревен. "Единственная польза от UNPRAFOR — эти вот домики, трофеи", — говорит мне капитан Богунович. Сам передний край, позиция, чуть выше, проходит по кромке фруктового сада. Колючие кусты, линия окопов, над окопами, здесь и там, — несколько пулеметных гнезд. Пулеметы "ПАМ, 12,7 мм", системы Браунинг, я стрелял из такого в Сараево в прошлом году. Противник — через поле, в 800 метрах. Пригибаясь, пробегаем один за другим открытые места. В саду цветет орешник, и повсюду — следы вражеских мин: срубленные ветки, ямы воронок. Подбираю узкую, тонкую, как коса, ленту металла, такая, визжа в небе, снесет не одну голову. Эта, к счастью, уже безопасна, будет ржаветь в земле.

Впереди, метров за 200, поле заминировано. Через полчаса меня знакомят с человеком, который его минировал. Милорад Джакович или Дзил, 30 лет, командир отделения «Откачанных» (то есть "сумасшедших"). Он родом из села Ислам Греческий. Красивый чернобородый парень, командир «сумасшедших» почти робок. Он женат, у него двое детей. Очень любит оружие и охотничьих собак. Разговариваем, стоя на дороге. Дорога ведет к аэродрому Земуника, всего пару километров. (В конце января Земуник и его аэродромы (два), так же, как мост у Масленицы, стали известны всему миру. Так как явились целями внезапного наступления хорватов). Спрашиваю Дзила о его походе в родное село, оккупированное хорватами (солдаты уже успели рассказать мне об этом подвиге). "Да, ходил, — говорит он просто. — Взял кофе, свою собаку, осмотрел командное место хорватов и вернулся. По дороге взорвал большой грузовик". Улыбается. "Минное поле, это тоже ты?" Кивает. В перерыве между войнами (первой — 1991 года и новой, начавшейся 22 января 1993 г.) он часто ходил на минные поля охотиться на зайцев и фазанов. Там развелось много зайцев и фазанов. "Не боялся?" Нет, он ведь «понимает» мины.