Эдуард Лимонов - Виликая мать любви (рассказы)

— Что ты делаешь, говнюк?

Я обернулся. Сзади стоял полицейский и постукивал дубинкой по руке.

— Я извиняюсь, офисэр, — сказал я, — но я очень захотел отлить.

Подошла Сэра. Как она впоследствии рассказывала, ей показалось, что полицейский собирался врезать мне дубинкой.

— Мы долго ждали сабвэя, офисэр, — сказала она.

— А кто ты такая? — мрачно спросил полицейский. Ближайший фонарь находился за его спиной в нескольких десятках ярдов, потому лицо под козырьком фуражки было загадочно-темным.

— I am girl-friend. [43] Girl-friend (англ.) — подружка.

— Подыми руки, boy-friend, [44] Boy-friend (англ.) — друг, парень, с которым девушка «встречается». — приказал мне полицейский. — Руки к стене! — Поворачиваясь, я успел заметить, что ниже на ступенях сабвэя стоит его напарник и держится за рукоять револьвера.

Страж порядка пробежался по моему телу начиная от щиколоток и вверх. Задержался, исследуя плащ. Кроме ключей, у меня в карманах ничего не было. Слава Богу, ибо обычно я таскал с собой серьезные вещи.

В руках его появился блокнот.

— Фамилия? — Я мог сказать ему любую фамилию, но я сказал настоящую. — Имя?

Опять-таки я мог назвать любое имя, но я назвался Эдвард. Я послушно продиктовал ему адрес дома, где я жил и служил батлером. Документов он у меня не спросил, может быть, потому что, обыскивая, убедился, что у меня их нет. Почему я не соврал ему? Скорее всего, по причине сознания своей правоты. Что я, в конце концов, сделал? Писал в четыре часа утра у ограды Централ-парка? Да сотни тысяч жителей Нью-Йорка ежедневно писают на его улицах среди бела дня! Полицейскому или было совсем скучно, или же в эту ночь у него было особенно плохое настроение.

Он оторвал от блокнота листок и протянул мне.

— Явитесь в down-town [45] Down-town (англ.) — нью-йоркский уголовный суд, расположенный в даун-тауне (нижнем городе), на Канал-стрит. семнадцатого декабря. На суд.

— Да в чем он виноват!? — воскликнула Сэра возмущенно.

— В том, что мочеиспускался в сабвэе.

— В каком сабвэе? Мы стоим на 59-й Стрит, — сказал я.

— Судья разберется. Шагайте отсюда, покуда я в хорошем настроении.

Сэра схватила меня, как ребенка, за руку, и мы зашагали на Ист-Сайд.

— Если это его хорошее настроение, то каково же его плохое? — сказала она, когда мы переходили Пятую авеню. Вокруг было отвратительно пусто, и только клубы дымов поднимались от тротуара. Город напоминал котельную Дьявола.

— Ты, надеюсь, не собираешься идти в этот глупый суд?

— Пойду, — сказал я. — Раз уж я дал адрес и свою настоящую фамилию, то придется пойти.

— Не будь идиотом! — Сэра остановилась. — Дай посмотреть, что он там написал…

Я извлек из кармана розовый листок и протянул подружке. Подружка прочла и захохотала.

— Что за глупый сор! [46] Cop (англ.) — презрительное прозвище американских полицейских. Никогда в моей жизни я не видела более глупого документа. «Причина вызова в суд — мочеиспускание в сабвэе». Нет, ты не пойдешь, Эдвард, это глупо. Обхохочешься. В этот суд в даун-тауне привозят бандитов, обвиняемых в вооруженных ограблениях, в изнасилованиях, в убийствах, а ты пойдешь туда с розовой бумажкой, где сказано, что ты «мочеиспускался в сабвэе»? Глупо!

— Тебе этого не понять, — сказал я. — Ты родилась в этой стране. Я же — эмигрант. Все, что совершает эмигрант, увеличивается в размерах во много раз. Я не хочу, чтобы впоследствии у меня в биографии было пятно. Кто ее знает, эту судебную администрацию, что от нее ожидать! Заложат копию розового листка, оставшуюся у полицейского, в компьютер, и будет она фигурировать в моем деле всю мою жизнь. Они не напишут «мочеиспускался в сабвэе», но ограничатся определением «обвиняемый по статье такой-то не явился в суд». И получится, что я формально беглец, беглец от закона, скрывающийся от закона человек — outlaw. Ебал я это удовольствие, Сэра, я пойду в этот трижды ебаный суд через месяц. И я хочу, чтобы ты пошла со мной как свидетель. Дабы засвидетельствовать, что я писал не в сабвэе, но на улице — это послужит смягчающим обстоятельством.

— Что за fucking глупый русский мужик! — убежденно сказала Сэра. — Я с тобой не пойду. Если ты глуп, то вовсе не обязательно, чтобы и я вела себя как дура. Зачем, в первую очередь, ты назвал ему свой настоящий адрес? Коп наверняка считает, что ты соврал, и совсем не ожидает, что ты явишься в суд как последний идиот!

Остаток пути в миллионерский дом мы громко ругались. И придя туда (босса не было в Нью-Йорке) и поднявшись в мою комнату, мы не перестали ругаться.