Эдуард Лимонов - Иностранец в Смутное время

Уже второй вечер он проводил подобным образом. С той разницей, что сегодня он явился на слежку до темноты. Вчера он покинул отель в десять вечера и промерз на углу до двух часов ночи. В час ночи тройка мрачных парней агрессивно попросила у него закурить. Индиана столь же агрессивно заявил, что не курит, но занимается спортом. Парни, выругавшись, ушли, очевидно, решив, что раз человек так в себе уверен, то у него есть основания.

Сегодня он не намеревался стоять на углу до двух ночи. Уже вчера он стал сомневаться в правильности информации, сообщенной ему злой женщиной с Колхозной. Неприязнь между женщинами бывает столь сильной, что… Привлеченный звуком автомобильных тормозов, он выглянул на бульвар. Такси остановилось против единственного подъезда дома — его подъезда. Знакомый холодок ужаса захлестнул Индиану. Холодок оповещал его о ЕЕ присутствии. Из такси выскочил черноволосый парень и за ним… Ноги в лаковых туфлях и черных чулках первыми (лаковые хрупкие туфли выглядели абсолютно неуместно на залитой грязью, смешанной со снегом, улице), затем острые колени, полы серого пальто, — выбралась из такси его подруга. С лисой у горла, в черном платке с алыми цветами. Веселая, подруга его балансировала на одной ноге, доставленной в грязную воду, и не решалась поставить в грязь другую. «Несите меня, мужчины, что же вы!» — вскрикнула она. Черноволосый, выхватив из такси какие-то свертки, подставил ей плечо. Второй самец, выше первого, в шапке и куртке, покинул такси последним. Стоял, наклонясь к шоферу. Платил. Присоединился к группе, все так же стоящей в воде. Подставил свое плечо. Его подруга, ухватив мужчин за шеи, повисла между ними. Громко и глухо захохотала. Тройка тяжело пошла к подъезду. Скрылась за дверью.

Индиана вышел на бульвар. Он не знал, что следует делать дальше. Предпринимая слежку, он преследовал цель увидеть ее. Обнаружить. Вот увидел. Что дальше? Побежать, схватить ее за руку, закричать: «Что ты делаешь, сука?!» Она рассмеется ему в физиономию, а парни изобьют его. Каждый из них выше, тяжелее и моложе его. Возможно, она за него заступится. Возможно, нет.

Зажглись его окна. На одно, большее, сразу же надвинулись с двух сторон шторы, второе осталось полузачехленным, как и вчера. Индиане ничего не было видно с тротуара, ибо окна находились достаточно высоко, выше уровня его глаз. Оглядев бульвар, он вышел на проезжую часть улицы. С проезжей части он сумел увидеть головы двух самцов. Голова передвигалась. ЕЕ он не увидел. Она присела? Ушла в ванную? В кухню? В туалет? Оставаться на проезжей части долго он не мог, прокатывали все время группами автомобили, и, в любом случае, с такого расстояния ему не были различимы даже физиономии. Ясно было только, что это мужские головы. Одна светлая с крупными чертами лица, другая голова принадлежала черноволосому. Без сомнения, он и есть хозяин квартиры. Вор.

Если взобраться ногами на карниз, неширокий, всего несколько сантиметров, то можно будет рассмотреть, что там происходит. Бульвар однако, заметил Индиана, стал наполняться народом. Наступил конец рабочего дня. Нельзя взобраться на карниз и заглядывать в чужую квартиру при таком количестве постоянно прибывающих новых свидетелей. Спросят почему, закричат, стащат с карниза в конце концов… Советские люди неуместно дотошны… Во всяком случае, были. Индиана решил прервать слежку и вернуться к окнам через час-полтора, когда схлынет человеческий поток. Он отер мокрую физиономию платком и пошел по бульвару, не заботясь о том, куда он идет. Он решил пройти в одном направлении сорок пять минут и затем повернуть обратно.

Его терпения хватило на тридцать пять минут. Последние десять он заставлял себя идти… «Еще один светофор… Еще лишь до этого светящегося магазина, или что там светится?» — уговаривал он себя. В результате он прибыл вновь ко Второму Серебряковскому переулку через час и пять минут. Обратно он шел быстрее. План так и не сложился, в его голове. План весь свелся к нечеткому «посмотреть». Он оправдал себя тем, что, решив заняться слежкой, имел в виду, что… он хотел увидеть ее одну и забрать ее в отель. Заманить чем-нибудь. Обещанием чего-то. Остановить ее запой. Она будет возражать, кричать, угрожать, что уйдет, бросаться к дверям, но наконец затихнет, останется, уснет. Назавтра она будет полунормальным человеком, и он сможет сесть против нее и, как бывало всегда, за пару часов убедить ее логически, В ЧЕМ СОСТОИТ ЕЕ БЛАГО. Еще через день она превратится в мадмуазель Джакиль. Будет молчаливой, разумной, стыдящейся случившегося, хмурой женщиной. Встретив ее не одну, он растерялся, ибо не выработал подобного варианта своего поведения. Он не постеснялся бы напасть на компанию, но явное преимущество их физической силы над его физической силой исключало подобный выход из положения…