Эдуард Лимонов - Последние дни супермена

Супермен не верит своим ушам. «Вот в какое странное и смутное время мы живем, — думает Генрих, — когда вкусы маленьких девочек и тех, кого, называют dirty old man, полностью сходятся. А может быть, они и всегда сходились», — думает Генрих. И ругает себя за то, что все еще не может избавиться от комплекса неполноценности по поводу разницы в возрасте между ним, Генрихом Суперменом, и его девочкой, тогда как они юная самка Алис на деле только мужчина и женщина. «Все! — Супермен приказывает себе прекратить ненужные рефлексии. — Точка! Скажем «нет» нашим комплексам».

Генрих встает. Когда он наклоняется, чтобы взять со стула тельняшку, голая Алиска вдруг прыгает ему на спину, сзади.

— Kill the suckers, fuck the fuckers! [58] Kill the suckers, fuck the fuckers! (англ.) — Убьем хуесосов, выебем ебарей! — орет она истошным голосом и пытается взобраться по Генриху, как по дереву, вверх.

Генрих хочет оторвать девчонку от себя, но девчонка замком сомкнула кисти вокруг его шеи и, хохоча, болтается на Генрихе, размахивая ногами… Генриху ничего не остается, как опрокинуться с дитем на кровать. Некоторое время они возятся, наконец мускулистый Супермен все же одерживает верх над цепкой панк Алис и, перевернув ее белой попкой кверху, шлепает несколько раз.

Неожиданно для Генриха девчонка вдруг начинает реветь.

— У-у-у, — всхлипывает она. — У-у-у! Fucking animal! [59] Fucking animal! (англ.) — Ебаное животное! — кричит она, поднимая лицо в слезах от подушки. — Конечно, ты сильнее меня, животное! Чего дерешься?

— В английских школах у вас, насколько я знаю, всегда пороли детей и делают это до сих пор, чтобы детишки не баловались, — пробует отшутиться Генрих.

— Тебя бы так, животное! — зло орет заплаканная Алис и всхлипывает опять, ее голая попка содрогается от рыданий хозяйки. Позвоночник тоже. Глядя на узкий Алискин позвоночник и попку, Генриху становится ее жалко, и он целует Алискину попку вновь и вновь.

— I am sorry, kid, [60] I am sorry, kid! I am sorry! (англ.) — Извини, ребенок!.. Извини! не плачь. I am sorry! Я не хотел тебя обидеть. Я не думал, что тебе будет больно!

— Не думал, не думал… — все еще злится Алис. — Дурак здоровый, животное…

— Ну хочешь, ты меня ударь, — предлагает ей Генрих.

— Хорошо, — неожиданно сразу соглашается Алис. — Только ремнем.

— Ну нет, — возражает Генрих. — Ремнем больно. Рукой.

— Нет, ремнем.

— Ну ладно, ремнем. Но только несколько раз.

— Пять раз. — Алиска.

— Три. — Генри.

— Пять, — настаивает Алис. — Ты меня ударил пять раз, подлец.

— Ну ладно, пять.

Алис с готовностью соскальзывает с кровати и вынимает ремешок из армейских брюк Генриха, лежащих на стуле. Брюки падают на пол.

Генрих покорно, со вздохом ложится на живот. Существо, стоя на ним, хихикает, потом вдруг больно хлещет ремнем по Генриху.

— Раз! — считает существо и заглядывает, наклоняясь над Генрихом, ему в глаза.

— Больно, — говорит Генрих. — Легче.

— А-а, больно! — злорадно тянет Алис. — Будешь знать, как обижать малолетних. — Она далеко заносит назад руку с ремнем. — Два! — опускает ремень на ягодицы Супермена.

Несмотря на декларированную безжалостность и мстительность, второй удар был куда легче первого, дитя пожалело Генриха. Последующие три ремня доставляются один за другим и скорее напоминают поощрительные шлепки, чем наказание.

— Bastard! — заключает девчонка и отбрасывает ремень…

Когда они наконец выползли на улицу, там был солнечный, чуть по-осеннему прохладный день, окунувшийся уже в четвертый час после полудня. Получилось, по их совместным подсчетам, что они провели в квартире Супермена около сорока часов. Оба безудержно хотели есть. Посему Супермен вывел свою подружку на рю Франк Буржуа и пошел с нею направо. Через пять минут они уже вышли на пляс де Вож.

— Здесь, о панк Алис, — обратился Генрих, кривляясь, к своей спутнице, — как, наверное, тебе известно, французский король Людовик Тринадцатый принимал парады.

— Да?.. — сказала, не выразив никакого удивления, Алис.

— И тут же, очевидно, три мушкетера, предводительствуемые д'Артаньяном, доблестно дрались против гвардейцев кардинала Ришелье, который жил вот в этом доме, — и Генрих указал на номер 21.— Кстати, обрати внимание, о Алис, что все дома с четырех сторон по периметру площади выстроены в одном стиле. Нигде больше в мире не встречающийся архитектурный ансамбль.

— Flat, [61] Flat (англ.) — плоские. — сказала Алис, оглядевшись по сторонам. — Не вижу ничего особенного…