Inkoгnиto - Банк. Том 1

Семен Моркофьев у себя дома вместе с Сергеем Артемьевым дожидались Профессора. Накануне тот позвонил и предложил сместить визит в дом на неделю раньше — Профессор посетовал на то, что в следующую субботу у него появились срочные дела. Ждали они отнюдь не бездельничая, а занимаясь изучением программирования, но оба нет-нет да поглядывали на сотовый телефон и прислушивались к звукам тихого субботнего утра. Сергей учил Моркофьева программировать еще вчера, когда раздался звонок по поводу смены времени визита и новость, ставшая сразу известной обоим компаньонам, не потребовала дополнительного телефонного звонка. Узнав адрес, Профессор обещал подкатить к ним, а так как шум машин по субботам был меньше, это можно было услышать в достаточно тихом дворе. Однако телефон зазвонил еще до того, как они что-то услышали — мотор у машины Профессора, несмотря на то, что это был не маленький джип, работал довольно тихо, показывая высокий класс машины и хорошую наладку. Вырубив компьютер, они быстро одели куртки и рванули вниз.

При возгласе Профессора «Здорово, Семка-Морковка» и ответном, также непростом, приветствии Семена, Сергею понадобилась вся его выдержка, чтобы не заржать в голос. Закусив изнутри рта щеки, он подумал о том, что подлинные шедевры выдержки и силы воли очень часто остаются не то, чтобы не воспетыми в художественных произведениях, или, скажем, становятся отмеченными медалями и орденами, а просто даже и не известны никому, кроме проявивших их людей. Засмеяться — это рискнуть обидеть приветствующих и поставить под угрозу все дело, а коварный смех, зараза, так и прет наружу сквозь все поставленные на его пути заслоны. Поэтому Сергей без всякого указания быстро уселся назад, для того, чтобы без дальнейших невольных шедевров своего мимического искусства и прочих испытаний выдержки попривыкнуть к такому обращению двух явно старых приятелей, которые весело болтали впереди, вспоминая школьные годы. Ехать надо было часа три, а Артемьев был достаточно сонным оттого, что они вчера они с Семеном засиделись допоздна. Хозяину-то в этом случае полегче, а у Сергея из сна вылетело еще время на дорогу домой. Поэтому Артемьев растянулся на кожаном заднем сиденье, закрыл глаза и заснул, покуда джип пробирался по утренним субботним «дачным» пробкам, которые были уже длинными, несмотря на еще довольно прохладную погоду.

Проснулся Сергей тогда, когда джип начало сильно качать после выезда на проселок. Хотя к электростанции у бывшей деревни вела нормальная дорога от райцентра, но надо было давать крюк километров в пятнадцать, поэтому Профессор, зная с детства все окрестные проселки, решил срезать, благо, хорошая подвеска и проходимость позволяла. Моркофьев, зная от Профессора, что путешествие подходит к концу, насторожился и нетерпеливо поглядывал вперед, пока джип пробирался по заброшенной лесной дороге, изобиловавшей поворотами. Семену все время хотелось, чтобы после следующего поворота показалось открытое пространство, однако дорога изрядно петляла и ему пришлось подождать. Наконец автомобиль, управляемый явно поднаторевшим в кручении баранки Профессором, миновал довольно заковыристую колдобину, повернул и выехал из леса. До дома было метров сто-двести, а дальше виднелась электростанция, частично закрытая холмом, на котором стоял дом.

При взгляде на дом Моркофьеву подумалось о том, что восприятие различных вещей очень сильно зависит от той эпохи, в которую на них смотришь. Во время последней рыбалки дом смотрелся хоть и недешево, но вполне естественно, но сейчас… Сейчас он чем-то неуловимо напоминал сохранившуюся главную башню замка, построенную в где-то в XI — XII веке. Через несколько веков после этого замки строились, помня о красоте, роскоши и удобстве, но древняя главная башня — донжон сотни лет оставалась последним бастионом защитников, рассчитанным на самую отчаянную ситуацию после того, как пали стены. Она строилась исключительно из соображений обороноспособности и должна была сдерживать нападавших до прихода подмоги. Так и дом, окруженный забором из железных решеток, чем-то напоминал даже не роскошный замок, а скорее, аскетическую крепость начальной эпохи российского дикого капитализма. «Стены» крепости из художественно сваренных стальных прутьев крепились к толстенным бетонным столбам. Места для «внутризамковых» построек между забором и домом было всего несколько метров, поэтому они отсутствовали. Главной башней служил сам дом, стоявший, как и положено главной башне замка, на самой вершине холма. Он был лишен различного рода финтифлюшек, приставных башенок и прочих украшений, свойственных более поздним новорусским постройкам. Мало того, бессмысленность всех попыток украсить строение была настолько очевидной, что Профессор, судя по всему, и не пытался это сделать. Это занятие было почти тем же, что пытаться приукрасить древнюю, изначально лишенную архитектурных излишеств, замшелую, со стенами двухметровой толщины трехсотлетнюю главную башню замка. Что ни делай, она все равно останется главной башней с кое-как навешанными на нее прибамбасами, прямо как намазанная, хоть и самой продвинутой косметикой, бабка на девятом десятке не сбросит ничего со своего возраста. Размалеванная восьмидесятилетняя старуха лишь будет выглядеть при этом не только старо, но и чрезвычайно дурацки. Поэтому строгие монолитные бетонные стены «крепости» и стояли нетронутыми, как памятник той дикой и быстроминувшей эпохи малиновых пиджаков, проглаживания конкурентов утюгами, статей о перестрелках на улицах и сотен «подснежников» в подмосковных лесах. А сколько тысяч тех весенних «цветочков» еще до сих пор числятся пропавшими без вести… Подспудное сходство дома со средневековыми постройками усиливалось расположением на самой макушке холма, но причины подобного расположения со временем несколько изменились. Раньше с высоты было сподручней высматривать подходящие войска и стрелять в них из луков, из-за чего крестьяне годами с проклятиями поднимали на вершину холма камни для того, чтобы получить вид вокруг на десятки километров, кажущийся сейчас лишь очень живописным, но тогда еще и сугубо необходимый для безопасности. А вот теперь все измельчало и свелось к тому, что там просто суше по весне. Моркофьев вздохнул и с грустью задумался над тем, как быстро стало лететь время. Если раньше для смены эпох, приводящих к моральному устареванию построек, требовалось несколько веков, то сейчас — меньше двух десятилетий. Джип, хотя и на первой передаче, но все же довольно резво поднялся на холм и остановился у кованных ворот. В окнах замелькал охранник, который быстро показался наружу и отпер здоровенный замок, после чего джип закатился за забор и Профессор со словом «Приехали» повернул ключ зажигания.