Владимир Топилин - Немтырь

— Всю жизнь, с малых лет, — непонятно отчего волнуясь, подрагивал телом Юрис.

— В прошлом годе тут были?

— Были… Под снегопад пришли.

— Вместе были? — кивнул головой на Яниса, и — уже к нему: — Что молчишь? Был тут осенью? — К Юрису: — Что он у тебя, немтырь, что ли?

— Да нет, говорит, — растерянно посмотрел на Яниса Юрис.

— Так скажи хучь слово! — настаивал гость.

— Что сказать-то? — будто не своим, чужим голосом заговорил Янис.

— Был ли ты тута с тятей?

— Не отец он мне.

— А хто же? — отставил кружку в сторону мужик.

— Брат, — поспешно ответил Юрис.

— Брат? Что-то непохожи… И говорок у вас какой-то не нашенский, не сибирский. С западу, что ль?

— Да, переселенцы мы.

— В Сибири все переселенцы, либо сосланные. Ты скажи точнее.

— Латыши мы.

— Латыши? — не поверил словам мужик, вскинул брови, удивился. — Первый раз в тайге латышей вижу! Вы, вроде, как должны в земле ковыряться, ан, гляди, тоже по тайге шастаете. Нужда?

Юрис и Янис молча посмотрели друг на друга, ничего не сказали.

— Да уж, — не дождавшись ответа, нараспев продолжил странный гость. — Ныне всех по тайге нужда мотает. Кто в бегах, другие на ножах, — опять тяжело посмотрел поочередно на одного и второго. — А вчерась вы тут пуляли?

— Да, — побледнел лицом Янис. — Сохатый вон стороной проходил. Два раза стрельнули, но, видно, промазали, из ружья.

— Из ружья? — просверлил взглядом незнакомец Яниса.

— Да, вот, — повторил тот, снимая со стены двустволку Юриса. — А что?

— Дык, показалось знать, — сурово прищурил глаза гость.

— Что показалось?

— Вроде как браткин карабин гавкал.

— Нет у нас карабина… — похолодел душой Янис и посмотрел на Юриса.

— Точно нет! — подрагивающим голосом подтвердил тот.

— А я и не говорю, что есть, — как-то загробно дополнил мужик. — Нет — знать, нет! Показалось. — И стал собираться. — Спасибо за хлеб-соль! Пойду я на реку, братку искать.

— Так где ж его искать-то? Год прошел, — проговорил Юрис.

— И что с того? На реке все одно следы будут. У нас свои метки. Кто куда и когда свернул. Найду! Все равно найду! — покачал головой тот и лихо, по-молодецки, с места заскочил на коня. — Спаси Христос! Дай Бог боле не свидеться и друг другу не мешать!

Повернув коней, мужик уехал, растаял в тайге как привидение, как будто не было. Можно было так и сказать, если бы не лошадиные следы да теплая, еще парившая кружка, из которой он пил чай.

Его неожиданное вторжение и разговор оказали на Юриса и Яниса неприятное впечатление. Юрис переживал, что на их зимовье побывал посторонний человек, который даже не назвал своего имени и может прийти сюда в любой другой день, в их отсутствие воспользоваться продуктами и другими вещами или привести с собой товарища, который укажет дорогу другим бродягам.

Янис пребывал в ступоре. Он знал больше, чем Юрис. За короткий срок пережив ожидание возможной смерти, давление и очевидную угрозу, он лихорадочно соображал, чем все может кончится. Сказать Юрису о том, что убил Клим-гору, брата этого бродяги не мог, боялся осуждения. Хотя для защиты имелись веские причины. Понимал, что подобные бандиты как Клим-гора и его брат прекрасно знают тайгу, руководствуясь одними им известными знаками, могут двигаться по пересеченной местности с удивительной точностью. И главное, никогда не отступятся от намеченной цели.

— Да, нехорошо получилось, — собирая со стола кружки и остатки угощения, сетовал Юрис. — Сразу видно, тяжелый человек! — Янису: — а ты что язык проглотил, слова не мог сказать? Испугался? Ни разу не встречался с такими людьми? — Приободрил, похлопал по плечу, улыбнулся. — Ничего, не бойся! Нас двое, отпор дать сможем! Много их таких, по тайге шастает. Если всех бояться, так и жить не следует.

От его слов Янис немного пришел в себя, сделал несколько шагов, сел на чурку:

— Что теперь делать будем?

— Как что? Так и будем жить. Лабаз вон надо доделать. Не перетаскивать же избушку в другое место? Да и видно, что мужик этот не из дальних краев. Уйдет — и больше не вернется. Так что, Янька, хватит чурку греть, пора за работу браться.

Янис взял в руки топор, направился за родственником. В голове роились тяжелые мысли: этот так сразу не уйдет.

Ближе к обеду прибежала Елка. Уставшая, с вывалившимся языком, тяжело переступая лапами и слабо виляя хвостом, медленно прошла к сеням, хотела лечь, но вдруг повернулась к столу. Прошла к тому месту, где стояли лошади, ходил, сидел и завтракал гость. Вытянув хвост в палку, взъерошила на загривке шерсть, все обнюхала, побежала по следам.