Николай Романов - Байкеры

ХаДэ отвечал взаимностью и не подводил. Иногда слегка тускнел и деланно покашливал, но это случалось, когда Кей подсаживал к себе уж совсем выдающуюся шалаву. Такие катания ревнивый ХаДэ не любил и старался хорошенько потрепать девчонку, высоко подкидывая на колодезных люках. Девчонка с визгом вспоминала мамочку, пытаясь удержаться за твердые бока Кея и ерзая ушибленной попкой.

ХаДэ злорадно урчал. Байк и пес, словно сговорившись, пытались на пару доказать Кею, что от баб — одно горе.

Кей вынул из коробки чистую белую тряпочку и обошел ХаДэ, нагибаясь и стирая одному ему видимую пыль. Байк сверкал, как витрина Елисеевского магазина на Рождество. В свое время Кей не пожалел хрома, что влетело в несколько тысяч зеленых.

ХаДэ проявляет нетерпение. По блестящим спицам пробегают волны света, механизм дрожит от возбуждения: «Ну, когда же? Когда?»

Кей вывел его из гаража, захлопнул створки, тщательно запер. Уселся на затейливо прошитое седло, волшебно хрустнувшее дорогой кожей. Вставил ключ, завел двигатель и…

Все фигня, только Харлей и я!

Зарулив во двор, Кей прислонил байк к морщинистой старой липе. Знакомое урчание четырехтактного двигателя привлекло внимание жильцов. В окнах зашевелились занавески. Лица появлялись и пропадали, чтобы сообщить семье, что «этот ненормальный заявился к своей бывшей».

Созрев для развода, Кей предложил обойтись без лишних формальностей, но закон пожелал увидеть их обоих. Жена была довольна. В суде она разразилась получасовой речью, объясняя, почему не может жить «вон с ним, с этим черно-кожаным». Когда усталая женщина-судья обратилась к Кею, тот произнес:

— Лучше сто крыс на улице, чем одна дома.

Судья внимательно посмотрела на посеревшую от ярости жену Кея.

Их развели через полторы минуты.

С годами, постепенно отдаляясь, Кей и его жена присмирели, но каждый раз, заслышав во дворе трубный глас ХаДэ, доставившего Кея на разрешенное свидание с детьми, соседи ликовали, предвкушая живое шоу. Иногда ожидания оправдывались.

Зайдя в подъезд и поднимаясь по лестнице, Кей отметил, что трещины и выбоины на ступенях и стенах сохранились с прошлого года. А там, где равнодушные мастера пытались заровнять неровности, старые стены отторгали приляпанный цемент, демонстрируя полное нежелание терпеть ноздреватые бородавки.

У двери Кей остановился. Он с детства никогда не звонил сразу, а рассматривал темно-коричневый дерматин и пересчитывал ребристые шляпки обивочных гвоздиков, помогая себе пальцем, чтобы не посчитать один и тот же гвоздик два раза.

Теперь бы на подсчет ушло меньше времени, поскольку добрая половина гвоздей вылетела, потерявшись во времени. Да и не удалось бы спокойно заниматься подсчетами. Из-за двери доносились взволнованные голоса — мужской и женский. Голоса то отдалялись, то приближались. Это говорило о том, что их обладатели мечутся по квартире в некоторой растерянности.

Значит, удалось застукать жену с очередным любовником. Кей не одобрял замысловатые сексуальные упражнения бывшей супруги на территории, где обитали их общие дети — дочь-студентка и сын-школьник.

Застигнутые Кеем половые партнеры бывшей жены вели себя по-разному. Если любовник тихо собирал вещи и сваливал, Кей оценивал мужественный поступок и не пытался бить несчастного. Если же, храни Господь, недополучивший свою порцию оргазма парень начинал задираться, то живо оказывался за дверью, на глазах у публики, облепившей окна и свешивавшейся с балконов. Кей спускался следом, и во дворе юноша получал по полной программе.

Кей нажал кнопку звонка и, не отрывая пальца, медленно считал. На счете «десять» дверь распахнулась, и она предстала перед ним, разъяренная и растрепанная.

— Здравствуй, дорогая, — с приторной вежливостью произнес Кей и стремительно прошел внутрь, слегка оттеснив женщину к стене.

Жена назначила точное время, но Кей из вредности прибыл на полтора часа раньше. И оказался прав. В квартире находился еще кто-то, и этот кто-то прятался. Кей даже чуял запах чужого мужика, перемешанный с запахом жены, пусть и бывшей. Это раздражало.

Сейчас он походил на своего пса, когда его хозяин приводил в дом женщину. В такие дни пес всячески демонстрировал собачье презрение к подружкам Кея и старался незаметно подобраться к их вещам. Когда Уралу удавалось усыпить бдительность Кея, он мгновенно хватал все женские тряпочки, какие мог зацепить огромной пастью, и прятался с добычей под диван. Оттуда доносилось клокочущее рычание и вылетали обрывки ткани. Раздосадованный Кей бросал раздетой даме комбинезон «для гаража» и отправлялся по магазинам. Любовь дорого обходилась Кею, и он предпочитал для встреч апартаменты подружек, стараясь беречь психику близкого существа. То есть пса, конечно.