Агота Кристоф - Толстая тетрадь (журнальный вариант)

Ближе к вечеру она уходит в Городок. Она проводит в Городке все больше и больше времени. Однажды вечером мы идем за ней так, чтобы она нас не видела.

Возле кладбища она встречается с парнями и девчонками из Городка, все они старше нас. Они сидят под деревьями и курят. У них с собой есть вино. Они пьют прямо из бутылок. Один из них караулит — он сидит на скамейке у дорожки. Если кто-то идет, он начинает насвистывать популярную песенку, но никуда не уходит. А все остальные прячутся в кустах или за памятниками. Когда опасности больше нет, тот, кто караулит на скамейке, насвистывает другую песенку.

Они очень тихо говорят о войне, о дезертирстве, депортации, сопротивлении и освобождении.

По их мнению, иностранные военные, которые находятся в нашей стране и считаются нашими союзниками, на самом деле наши враги, а те, что скоро придут сюда победителями, вовсе даже не враги, а, наоборот, наши освободители.

Они говорят:

— Мой отец перешел на другую сторону. Он вернется домой вместе с ними.

— А мои родители ушли к партизанам. Жаль, я мал еще был, чтобы с ними уйти.

— А моих эти гады взяли. Депортировали.

— Ну, тебе их больше не видать. И мне — моих. Их уж в живых нет наверняка.

— Кто знает, может, кто и выживет…

— А за погибших мы отомстим.

— Эх, жаль, мы в войну еще маленькие были, ничего сделать не могли. А то б мы!…

— Да, войне скоро конец. «Они» придут не сегодня-завтра.

— Мы будем встречать их на ратушной площади с цветами!

Поздно ночью компания расходится. Все идут по домам.

Наша кузина уходит с каким-то парнем. Мы идем за ними. Они идут к замку и скрываются за руинами стены. Нам их не видно, зато хорошо слышно.

Наша кузина говорит:

— Ложись… вот так, на меня… Да, вот так. Целуй меня! Целуй!

Парень говорит:

— Ты такая красивая! Я хочу тебя!

— И я хочу тебя. Но я боюсь. Что, если я забеременею?…

— Тогда я женюсь на тебе. Я люблю тебя. После освобождения мы поженимся.

— Мы еще слишком молоды. Нам надо подождать.

— Я не могу ждать!

— Постой! Ты делаешь мне больно… не надо, милый, не надо…

Парень говорит:

— Да, ты права… Но ты ласкай меня. Дай мне руку… вот так — ласкай меня вот так… Повернись — я хочу тебя целовать, пока ты меня ласкаешь… вот здесь… и здесь…

Наша кузина говорит:

— Нет, не надо! Мне стыдно… О! О! Еще! Еще! Я люблю тебя, люблю!…

Мы идем домой.

Мы идем к священнику — вернуть книги, которые он нам давал.

Дверь нам открывает пожилая женщина. Она впускает нас и говорит:

— Святой отец ждет вас.

Священник говорит:

— Садитесь.

Мы кладем книги на стол и садимся. Священник глядит на нас и говорит:

— Я вас ждал. Вас долго не было.

Мы говорим:

— Мы хотели сначала дочитать книги. И мы были очень заняты.

— А как же ваше мытье и стирка?

— Теперь у нас есть все, что нужно. Мы купили лохань, мыло, ножницы и зубные щетки.

— На какие деньги?

— Мы зарабатываем в кафе. Мы играем и поем.

— Эти кафе — места на погибель души. Особенно в вашем возрасте.

Мы молчим. Он говорит:

— И за деньгами для той слепой вы тоже давно не приходили. Скопилась довольно порядочная сумма… Вот, возьмите.

Он вручает нам деньги. Мы говорим:

— Оставьте себе. Вы дали достаточно. Мы брали ваши деньги, только когда это было абсолютно необходимо. А сейчас мы зарабатываем довольно для того, чтобы давать немного Заячьей Губе. И мы научили ее работать. Мы помогли ей вскопать их сад и посадить картошку, бобы, кабачки и помидоры. Мы дали ей цыплят и кроликов, чтобы она их разводила. Она больше не просит милостыню. И ваши деньги тоже ей больше не нужны.

Священник говорит:

— Тогда оставьте их себе. Вам больше не надо будет зарабатывать в кафе.

— Нам нравится работать в кафе.

Он говорит:

— Я слышал, вас били… пытали…

Мы спрашиваем:

— А что стало с вашей экономкой?

— Она пошла на фронт, чтобы ухаживать за ранеными. Она погибла.

Мы ничего не говорим. Он спрашивает:

— Может быть, вы хотели бы исповедаться? Я дал обет хранить тайну исповеди. Вам нечего бояться. Вы можете покаяться…

Мы говорим:

— Нам не в чем каяться.

— Вы не правы. Такой грех — это тяжкая ноша. Покаяние облегчит ее. Господь прощает всех, кто искренне раскаивается в своих грехах…

Мы говорим:

— Мы ни в чем не раскаиваемся. Нам не в чем.

После долгой паузы он говорит:

— Ведь я все видел в окно. Тот хлеб… Но отмщать дано лишь Богу. У вас нет права брать на себя Его дело.