Ирвин Уэлш - Тупая езда

И я начинаю все ей рассказывать, а Карен сидит у изголовья кровати рядом с мамой и строит мне рожицы, и я смеюсь.

— Что смешного? — спрашивает мама. — Она что там, придуривается? Карен, ты придуриваешься?

— Ничего такого я не делаю, — отвечает Карен.

Но именно этим она и занимается, поэтому мне приходится думать о том, как я засовываю в нее свою твердую шишку, чтобы мне стало стыдно и я перестал смеяться. Мне уже хочется уйти, я плохо себя чувствую. Парни из «Паба без названия» скажут, что перепихон, он перепихон и есть, да, так они и скажут. Но все не так просто, потому что с Карен все не так, как с малышкой Джинти. Джинти такая нежная и вкусно пахнет. У нее ужасно нежная кожа. Больше всего я любил просто обнимать Джинти после того, как мы сделали это, и говорить ей, что я никогда не позволю ничему плохому с ней случиться. «Ты это серьезно, Джонти?» — спрашивала она.

«Да, серьезно», — отвечал я.

«Я знаю, что серьезно», — шептала она и целовала меня. Да, у нее ужасно нежная и теплая кожа. Было суперклево.

— Помнишь, как ты начинала готовить замороженную пиццу, Карен? — спрашивает мама.

— Да… — отвечает Карен, немного краснея.

— Ты никогда не вытаскивала их из целлофанового пакета, прежде чем положить в духовку!

— Целлофановый пакет, — говорю я. — Точно, целлофановый.

— Это было давным-давно! Я была маленькой девочкой!

— Да, — говорит мама, ее лицо становится напряженным, и она как будто бы снова выглядит как мама. — Пыталась меня разыграть, сказала, что так и должно быть. А я говорю: как так? Ты же даже не вытащила ее из коробки! Джонти всегда знал, что нужно вытаскивать пиццу из коробки!

— Да, но она вытаскивала их из коробки, — говорю я, — она просто забывала снять целлофан, верно, Карен?

— Вот уж точно! — протягивает нараспев мама.

— Ну все, вот такая я бестолковая, да. Все делаю неправильно, да, — произносит со злостью Карен и выходит из комнаты.

— Карен… — говорит мама. — Пойди за ней, сынок, скажи, что это была просто шутка. Мы ведь всегда любили посмеяться, а, Джонти? Ведь мы любили посмеяться?

— Да, мам. — Я целую ее.

— Не забывай хорошо кушать, Джонти. Смотри, чтобы она тебе готовила. Та, с которой ты живешь в городе!

— Да, мам, хорошо, мам, — говорю я и спускаюсь вниз.

Слишком уж много времени прошло с тех пор, как в этом доме смеялись. Теперь все по-другому. Не поймите меня неправильно: замороженная пицца была клевая, но я рад наконец-то уйти, прихватив с собой эти пластиковые пакеты, и отправиться обратно в город. Ей-богу, рад.

Карен стоит возле дома и машет мне рукой, пока я иду вдоль улицы.

— Не забудь, Джонти, если она не вернется, твоя комната всегда свободна!

Но я притворяюсь, что не слышу ее, и не оборачиваюсь, пока не дохожу до автобусной остановки. Карен вернулась в дом, потому что от холода руки у нее становятся жуткого розового цвета. Точняк, жуткого, жуткого розового цвета. Я замечаю Фила Кросса из нашей школы, он стоит возле остановки.

— Говорят, ты теперь живешь в городе, Джонти.

— Точняк, точняк, в Горджи, ага, — говорю я. — Я теперь городской парень!

— Конченый космополит, вот кто ты теперь, Джонти, дружище!

— Точняк, космополит, ага, это я, — говорю я и замечаю приближающийся коричневый автобус; непохоже, чтобы кто-то сидел на втором этаже у лобового стекла. Клево! Да еще и Фил садится в самый конец, что тоже хорошо, потому что я не хочу ни с кем разговаривать, мне нужно подумать обо всех этих плохих вещах.

Это ужасно, точняк, ужасно, когда происходит что-то плохое. Все из-за того, что мы с Джинти какое-то время не занимались этим. Парни в таких случаях начинают объезжать все, что движется. Начинают блудить. Джинти всегда так говорила: я должна дать тебе сегодня ночью, Джонти Маккей, иначе ты будешь носиться за девчонками по всему Эдинбургу!

Но я никогда так не делал. Только в младшей школе, на детской площадке. Но это не в счет. Ага.

Я еду в автобусе, и тут у меня в кармане начинает звонить один из двух телефонов. Обычно звонит телефон Джинти, кто-нибудь из ее подружек; в последнее время я просто включил на нем вибровызов и не обращаю внимания. Но на этот раз звонит мой собственный телефон, поэтому я поднимаю трубку, это Хэнк. Он говорит, что Малки, мой двоюродный брат, вписал нас в представительскую ложу на игру в середине недели на «Тайнкасле». Я так этому рад! Я! В представительской ложе на «Тайнкасле»!

Когда я возвращаюсь в квартиру, даже несмотря на ужасную усталость, я не могу уснуть. Джинти просыпаться не собирается, поэтому я просто допоздна смотрю всякие старые фильмы на Четвертом киноканале, мы всегда так делаем. Но одному смотреть скучно, и я слишком боюсь пойти в ту комнату и лечь спать вместе с Джинти. Точняк, слишком боюсь. Поэтому я вытаскиваю запасное одеяло, накрываюсь им и типа продолжаю смотреть телик, сидя в кресле.