Ирен Роздобудько: Пуговицы

Я быстро помылся, на ходу схватил налистники и уже собирался что-то соврать о следующей поездке, как она протянула мне теплый сверток, завернутый в фольгу:

— На… Отнеси туда… Ребятам…

Я застыл, глядя в ее глаза.

Неуклюже взял пакет.

— Спасибо, мать. Ты извини…

Она вздохнула и сердито склонила голову — так она делала всегда, когда хотела скрыть слезы, произнесла:

— Ты там смотри… Не лезь первым…

Ночевал в казарме Украинского Дома, который мы отбили у милиции.

Ранее там располагалась галерея, теперь стояли умело сбитые двухъярусные кровати.

И все было устроено «по-домашнему».

Какие- то девочки снарядили меня деревянным щитом и каской, которые они разрисовали так, что я скорее напоминал рождественского Николая. Эти произведения народного искусства вряд ли могли служить надежной защитой.

Когда на моем горизонте снова появился Дезмонд Уитенберг, благодаря ему я обзавелся американским броником. Вообще-то, я предполагал, что где-то на этих майдановских горизонтах может появиться и Елизавета Тенецкая со своей не утраченной привычкой быть в центре событий. Но появление Деза стало неожиданностью. Хотя, собственно, теперь я не удивлялся ничему.

Даже разрушенный, обожженный и обнаженный до земли Майдан не вызывал у меня тех «чистоплюйских» эмоций, которые выливали на мою голову некоторые из бывших приятелей, вопя о том, что «все пропало» и центр столицы никогда больше не восстановится.

Удивляло другое: то, как вчерашние компьютерщики, экономисты, студенты, бизнесмены, бухгалтеры, агрономы и куча других мирных граждан превратились в армию.

Безоружную, романтическую и бесстрашную.

Дез и Елизавета рухнули на мою голову неожиданно, но все же предсказуемо.

Хотя я мало вспоминал о них.

На это не было времени.

На все, что касалось другой жизни, — не было времени.

Я даже забыл, что у Елизаветы был ключ от моей квартиры. Туда они в первую очередь и приехали, как хозяева.

Привезли кучу вкусных полуфабрикатов, а в придачу — несколько бронежилетов, которые провезли через «дипломатический коридор». Вездесущий Дез, как оказалось, пролез в миссию наблюдателей.

К тому времени в квартире Лина обустроила «перевалочный пункт» для раненых и убитых. Ведь везти их в больницы было опасно — людей арестовывали прямо на больничных койках, похищали, издевались и убивали. Мы искали надежных врачей, которые принимали к себе таких «пациентов», предварительно оформляя им «гражданский анамнез».

Итак, Дезмонд и Елизавета сразу же включились в кучу процессов, которые происходили вокруг. Происходили иногда достаточно обыденно, ведь людям на площади надо было есть, спать, одеваться в теплое, лечиться от простуды и переохлаждения.

Времена, когда мы, хмельные и счастливые, обсуждали свои большие планы на крыше небоскреба в Мидтауне, отошли в далекое прошлое, казавшееся нам давно отснятым и никому не нужным фильмом.

Затем эта парочка перебралась в отель, из которого Майдан было видно как на ладони. А Елизавета начала снимать свое «кино».

Но совсем, совсем не из окна.

…Когда мы…

Каждый раз говоря «мы», я понимал, что не всегда знаю имя того, кто был рядом.

Ведь в дыму и пепле, в той бешеной суете и предчувствии смерти, я и сам для многих был безымянным. Но безымянным с лучшим «позывным» тех дней — «Брат».

Итак, когда мы…

…Двинулись вверх по Институтской, прикрываясь деревянными щитами и строительными касками, потеряв терпение, здравый смысл и инстинкт самосохранения, я наверное знал: это будет последний бой.

И он будет победным.

По крайней мере мне казалось, что стоит в это верить, когда в тебя с позиции «лежа» целит черный человек с очень удобного места дислокации: сверху вниз. Не имея такой уверенности, черт побери, умирать обидно!

Несмотря на то что рассуждать, а тем более наблюдать за тем, что происходит, не было абсолютно никакой возможности, я поймал себя на том, что зрение заработало, как у стрекозы.

Когда- то я вычитал, что глазастая стрекоза для того и глазастая, чтобы замечать вокруг себя множество мелких деталей одновременно.

Рядом со мной наверх к Октябрьскому дворцу бежали несколько парней. Один был в очках, лет восемнадцати, — из тех, кто первым скачивает в Интернете фильмы о приключениях хоббитов.

Я скрипнул зубами.

Захотелось оттолкнуть его, погнать назад и дать хороший подсрачник, спросив, знают ли родители, на каком сеансе находится их длинноногий отпрыск.