Виль Липатов - Игорь Саввович

Игорь Саввович вошел в гостиную.

– Здравствуй, мама! Светлана, привет!

Женщина, которая была всегда права, женщина, которая никогда не ошибалась, спокойно и весело разглядывала сына. Почти классическим было ее нестареющее лицо, неосознанно изящной поза; ни единой лишней складочки, ни единой вмятинки не было на ее модном и удобном дорожном костюме, сошедшими сию минуту с конвейера казались туфли, чулки, идеальна прическа. Она улыбалась, смотрела на сына и молчала так, как умела молчать только Елена Платоновна Веселовская – никто в мире не мог бы догадаться по ней, о грустном думает она или веселом.

– Здравствуй, Игорь! – низким голосом ответила мать. – Рада тебя видеть.

Он поцеловал мать в пахучую щеку, на секунду прижался к ней и сквозь сильные духи уловил тонкий запах детства, юности, всей своей жизни, проведенной с матерью. Игорю Саввовичу исполнилось тридцать лет, семь долгих лет он жил вдалеке от матери, но это ничего не меняло: он ощутил себя маленьким, слабым и беспомощным ребенком. Хотелось надолго спрятаться у нее на груди, плакать сладкими слезами, зная, что мама поможет, мама спасет. И, выпрямляясь после ответного поцелуя матери, Игорь Саввович с облегчением подумал: «Ну, теперь все будет хорошо!» – хотя не знал, что может быть хорошего. Просто приехала мама, мамочка, мамуленька…

Только сейчас Игорь Саввович заметил, что происходит со Светланой. Со стиснутыми на груди руками, она стояла неподвижно, а у ее ног на толстом ковре телефонная трубка продолжала гудеть басовитым мужским голосом: «Алле, алле, Светлана Ивановна! Я вас не слышу, Светлана Ивановна!»

– Подними трубку, Светлана, – сказал Игорь Саввович. – Ты, видимо, говоришь с Володечкой Лиминским. Он не знает, где я нахожусь!

Светлана бросилась к мужу, обняла, поцеловала, потом расплакалась, и он продолжал держать Светлану в объятиях, глядя на мать поверх плеча жены. «Видишь, какие мы нервные!» – говорил взгляд Игоря Саввовича, а мать отвечала: «У тебя хорошая жена, сын!» Он осторожно отстранил Светлану, носовым платком с насмешливым видом принялся вытирать слезы.

– А вот мы уже и не плачем! – приговаривал Игорь Саввович. – А вот мы уже паиньки! Вот мы взяли и успокоились…

Все светильники были зажжены в гостиной, зеленая обивка мебели успокаивала, толстый ворсистый ковер, тоже зеленоватый, походил на коротко остриженную траву, и очень тихо было в этой комнате, выходящей окнами в сквер областного банка – малолюдного учреждения с круглосуточной охраной. Гостиная была создана для неспешной уютной беседы хороших и добрых людей, в ней легко думалось, мысли приходили покойные… Игорь Саввович опустился в кресло, Светлана села на кушетку, Елена Платоновна переменила позу. Нужно было задавать вопросы, отвечать, обсуждать, искать выход, а Игорь Саввович подумал, что никто не знает даже самого элементарного: о чем спрашивать, например…

– Светлана, – спросил он, – приходил полковник Сиротин?

– Нет, он только звонил и сказал…

– Что он сказал?

– Что сердит на тебя. Он прочел какой-то там протокол.

У матери лицо по-прежнему было безмятежным. Со стороны казалось, что Елена Платоновна устала, присела отдохнуть и уже отдохнула, но ей лень подниматься и продолжать путь, так как особой нужды в этом не было. Все это означало, что в мире матери – устроенность и покой; разложено давно все по ящикам и полочкам, и к каждой вещи, как к лекарству, приклеена сигнатура, принято самое оптимальное решение. Об этом знал не только родной и единственный сын Елены Платоновны, но и по лицу Светланы было заметно, что теперь все самое главное находится в руках Елены Платоновны.

– Мне известны все обстоятельства дела, Игорь! – сказала мать. – А что произошло позже, когда ты исчез?.. Есть новенькое?

Как теперь говорят, «пробивная сила» Елены Платоновны была колоссальной, но, к ее чести, Елена Платоновна не делала никаких усилий, чтобы быть всемогущей. Мать Игоря Саввовича никогда не пользовалась телефоном, а в случае необходимости прямо шла к человеку, от которого зависело то или иное дело. Все начальственные секретарши перед Еленой Платоновной стояли, разговаривали с ней предупредительно и вежливо, не понимая сами, почему делают это, и владелец кабинета, в который секретарши немедленно пропускали Елену Платоновну, тоже не очень понимал, зачем он это делает, стоял в ее присутствии, а присаживался только на считанные секунды, чтобы начертать нужную Елене Платоновне резолюцию..