Виль Липатов - Игорь Саввович

Он вылез из «Жигулей», пошел к черной «Волге» как-то боком, боком, как бегают собаки, если смотришь на них сзади. Забрался быстренько в кабину, дал полный газ – и поминай как звали! Только сизый дымок выхлопа узкой полосой протянулся по переулку Пионерскому.

– Ладушки!

Может быть, они договорились, красавица Рита и шофер дядя Вася, если с разницей в два часа говорили одно и то же Игорю Саввовичу Гольцову – советовали убираться из благословенного города Ромска к чертовой матери. Что они еще знают такое, чего он не знает?

Игорь Саввович завел мотор, доехал до перекрестка, увидев, что улица пуста, начал делать левый поворот, сделал его и только после этого сообразил, что не знает, как выехать на площадь Покрышкина. «Ну и не поедем, – подумал он. – Велика важность – площадь Покрышкина!» Он медленно поехал дальше по улице Володарского, добравшись до перекрестка, обнаружил, что правого поворота нет – можно было поворачивать только влево или ехать прямо. «Поедем влево!» – мирно подумал Игорь Саввович и через километр пути выехал к пристанскому скверу, то есть почти на берег Роми. Произошло это неожиданно, но Игорь Саввович обрадовался. Бросив незапертой машину, помахивая ключами зажигания, он пошел по асфальтовой дорожке: сначала вверх, а потом – вниз. Хотелось увидеть реку, чаек, посмотреть на белые пароходы, на которых давно не плавал, а любил, очень любил. Шипит пар, позванивает в графине пробка, по верхней палубе печатает степенные шаги вахтенный, солнечные блики перемещаются по стенам каюты, и на всем лежит зеленый отблеск воды. Ехать долго и далеко, сидеть по три часа без скуки в ресторане, есть из посуды, меченной золотыми буквами «Ромское пароходство», слушать, как поет палубное радио. Далеко и долго, обязательно далеко и долго…

Реку Игорь Саввович не увидел, хотя подошел к самому берегу – все речное пространство занимали белые пароходы, стоящие так плотно один к одному, что казались единым гигантским пароходом. Река Ромь мелела, и пароходам приходилось швартоваться друг к другу.

Только белые пароходы – и никакой воды.

Игорь Саввович сел в машину, усмехнулся, рывком взял с места; по улице Маркса до Вяземской, а там все прямо и прямо, без светофоров, правых и левых поворотов, только прямо – откроется знаменитый Московский тракт, он же Казанский, он же Кандальный, он же Сибирский, по которому гнала непокорных Европа в матушку Сибирь. Булыжник давно заменили асфальтом, и, вырвавшись из города, Игорь Саввович довел стрелку спидометра до 120 да так и не позволял ей отклоняться влево.

Серая лента шоссе, две зеленые зыбкие полосы по обе стороны машины вместо леса, мотающееся по небу солнце, шелестящий гул хорошего мотора, запах нитрокраски – ничего лучшего, пожалуй, нельзя было придумать! Игорь Саввович обгонял все машины, какие только были на трассе, заставлял на обгонах тормозить встречные автомобили, хохотал, когда слышал ругань. Он жалел, что на шоссе не было красных светофоров, которые можно было бы проскакивать, не останавливаясь, сладострастно думал, что, будь трасса напряженней, создал бы такую дорожную пробку, какую и во сне не видела жена Светлана Ивановна Гольцова. Он был на волосок от гибели, когда пошел на двойной обгон и почти перед радиатором возникла тяжелая «Колхида», – водителю пришлось почти съехать в кювет, чтобы машина Игоря Саввовича не превратилась в лепешку. Еще километров через пять он без всякой нужды на обгоне подрезал голубой «Москвич» с миловидной седоволосой дамой за рулем. В зеркало заднего обзора Игорь Саввович увидел, как она от ужаса зажмурилась.

На шестидесятом километре Игорь Саввович, почти не сбавляя скорости, сделал левый поворот, в облаке желтой пыли, подпрыгивая на рытвинах, по заброшенной проселочной дороге въехал в молодой сосновый бор; загнал машину в тень, вышел из кабины, выбрал траву погуще, лег на спину и мгновенно уснул.

Игорь Саввович уснул так быстро, как нормальные люди засыпать не могут, и только в детективных фильмах герой, едва пригубив бокал со снотворным, откидывается на спину и начинает храпеть. Однако Игорь Саввович уснул именно мгновенно… Проснувшись, он сразу понял, где находится и почему голова была ясной по-утреннему, часы показывали половину седьмого, что значило: два часа проспал он на теплой и мягкой траве. Солнце уходило за сосны, лучи веером топорщились сквозь посиневшие кроны, тянуло волглым холодом из болотистой низинки. Игорь Саввович поднялся, сладостно потянулся, привычно прислушался к себе: ныло, побаливало, но все казалось расплывчатым, смазанным, приглушенным. «Под сурдинку!» – подумал он. Еще через несколько секунд выяснилось, что Игорь Саввович Гольцов находится в спокойном, уравновешенном и, как он подумал, терпимом состоянии, то есть не испытывает прежней боли и страхов, но и не чувствует подъема. Именно «под сурдинку!».