Аманда Проуз - Дитя клевера

Отец стоял у лестницы.

— Отлично выглядишь! — коротко прокомментировал он и улыбнулся, после чего стал плотнее закутывать свой шарф вокруг горла.

Дот попыталась выдавить из себя благодарственное слово. Надо же как-то отреагировать на эту похвалу. Банальные слова ответной любезности застревали в горле. Вот если бы у нее хватило мужества, тогда она могла бы крикнуть ему прямо в лицо: «Они забрали у меня моего ребенка. И это ты заставил меня пойти на такой шаг! Ты!» Нет, лучше уж ограничиться простым кивком головы, давая понять, что комплимент услышан.

Роджер вместе со всей своей группой поджидали Дот на улице в белом фургоне. Стоило ей залезть туда, и она тут же пожалела о том, что согласилась на авантюрное предложение Барбары. Лучше бы осталась дома! Салон провонял табачным дымом, клубы дыма стелились под потолком. Разухабистая болтовня молодых людей действовала на нервы. В их веселом трепе было что-то мальчишеское, подростковое, никак не совместимое с переживаемым ею горем. Роджер все время пялился на нее, глядя в зеркальце заднего вида, и при этом призывно улыбался. Но его улыбочки ни капельки не возбуждали. Напротив! Такое повышенное внимание с его стороны было неприятно Дот. Она вдруг вспомнила, какими глазами всегда смотрел на нее Сол и что она чувствовала в такие мгновения. А потом вдруг представила себе небесно-голубые глазки своего маленького сына. Тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Как объяснить всем этим бесшабашным ребятам, что она совсем не такая девушка, как все остальные? И все ей здесь неинтересно! Да и что может интересовать человека, у которого разбито сердце?

Приехали на место. Ребята проворно стали затаскивать свою аппаратуру через черный ход. Остальные потянулись к парадным дверям в ночной клуб, быстро нашли пустую кабинку. Дот изо всех сил старалась улыбаться, слушая, что болтают остальные. Но настроение у нее было тягостное.

Когда на какое-то время она осталась в одиночестве, Уолли подсел к ней поближе.

— Потанцуем?

Дот отрицательно качнула головой. Нет, она больше не танцует!

— Не упрямься! Танцы — это ведь здорово! Пошли! Разомнемся немного!

Уолли взял Дот за руку, но она тут же выдернула свою руку и спрятала ее на коленях.

Дурак, что ли? Неужели он не понимает, что абсолютно безразличен ей? И чего привязался?

— Не хочешь разговаривать со мной — как хочешь! — миролюбиво заметил Уолли. — Но подумай сама! Когда еще случится возможность нам с тобой потанцевать, а? Выше голову, Дот! Барбара рассказывала мне, что ты такая хохотушка. А я вижу совсем другое. Сидит себе барышня с постной физиономией и отшивает всех кавалеров подряд.

Дот почувствовала, что еще немного, и она расплачется. Она снова отрицательно мотнула головой. Ну что они все привязались к ней? Почему не оставят в покое? Разве мало она перестрадала за последние месяцы и дни? Ей хотелось повернуться к Уолли и крикнуть ему громко-громко: «Ты хоть знаешь, что со мной было? Восемнадцать дней тому назад я отдала в чужие руки своего ребенка!» Уже прошло восемнадцать дней, ужаснулась она. Целых восемнадцать дней! А что, если схватить микрофон и оповестить об этом всю толпу, собравшуюся в клубе? Может быть, хоть тогда этот Уолли да и все остальные тоже отвяжутся от нее наконец?

Дот схватила свою сумочку и жакет.

— Скажи Барбаре, что я ушла. Мне надо! До скорого!

— Да куда ж ты? Оставайся! Я ведь только пошутил!

Она уже выскочила на улицу, когда услышал, как тот парень, который всю дорогу глазел на нее в зеркало, объявил собравшимся свою группу:

— Группа «Транзит» и Роджер Далтри собственной персоной! Попрошу поприветствовать!

Музыканты начали свое выступление. Дот подняла ворот жакета. Да уж! С такой какофонией звуков, которая понеслась изнутри, едва ли этим «транзитникам» грозит мировая слава.

Сидя в автобусе, Дот всю дорогу размышляла над тем, сможет ли она когда-нибудь снова стать прежней. Беременность словно вырвала ее из привычного ритма жизни, отодвинув всех, кого она знала, куда-то в сторону. Такое чувство, будто она стояла в очереди, отошла куда-то на минуту, а когда вернулась, то увидела, что люди подвинулись, и ее место в этой очереди попросту исчезло. И как бы она ни старалась, как бы вежливо она ни уговаривала всех остальных, ссылаясь на то, что она здесь стояла, никто ее назад не пустит.

Вернувшись домой, она сразу же легла в кровать. Положила рядом с собой на подушку раковину.

— У меня сегодня был просто ужасный вечер. Я в автобусе все думала, как запуталась наша с тобой жизнь. Ты не знаешь, что у нас родился сын. Я не знаю, где ты, где наш мальчик, а он, в свою очередь, ничего не знает о нас. Как все это странно, нелепо… Ведь мы все трое соединены навек, а получается, что знаю об этом только я одна. И больше у нас никогда не будет этого «нас», «мы»… Я понимаю это! Хорошо понимаю… Но мне так горько! Так горько… Спокойной ночи, дорогой!