Евгений Лукин - Нон-фикшн

«Рынок требует!», «Клиент всегда прав!» и так далее. Русских фентэзи сейчас на рынке не меньше, чем западных, а уровень (в среднем, естественно, ибо у всякого правила есть счастливые исключения) ниже – повторение всегда хуже оригинала, даже если потребители русской фентэзи утверждают обратное. Читатели впитали и эту продукцию, еще больше испортив себе вкус, после чего...»

Ну что ж, самое время перейти от общего к частному и доказать на примере Сергея Синякина, сколь выродился вкус российского читателя и сколь низко пал в России уровень фантастической литературы. Превзойти в низкопробности наше современное фэнтези – это ведь, согласитесь, уметь надо...

И тут совершенно неожиданно следует осечка:

«Нет, господа, – признается вдруг П. Амнуэль, – сюжет, фабула, композиция – это последнее, по поводу чего я бы бросил в автора камень».

Вот те клюква!.. А как же все вышеизложенное?

Однако камень бросить необходимо. Иначе – конфуз. Иначе выяснится, что, кроме возмутительного образа плоской Земли, критику придраться не к чему. Камня, правда, не находится, и в дело идут махонькие камушки:

«...характеру Штерна нельзя отказать в формальном правдоподобии».

Вроде попал... Ан нет! Потому что вскоре читаем:

«...жизненно выписанный Штерн...»

Да, кажется, к герою не придерешься. Направление бросков приходится сменить:

«...нечто похожее уже много раз мы читали, новых деталей у автора нет...»

«Так же не нов и часто встречался в литературе герой: романтик, в одиночку борющийся с косной системой».

(Даже не берусь гадать, что привело П. Амнуэля к такому выводу. Этак можно назвать романтиком и утопающего. Но поскольку статья целиком состоит из подобных неточностей, по мелочи придираться не стану.)

Едем дальше:

«Открытие, ради которого герой по сути отдал жизнь, тоже не ново...»

«Единственная, повторяю, претензия: отсутствие новизны».

От себя добавлю, что также не новы вопросительные знаки и запятые, встречающиеся в повести сплошь и рядом...

Как-то даже, знаете, неловко объяснять профессиональному писателю П. Амнуэлю, в чем именно должна заключаться новизна литературного произведения.

Лучше Витезслава Незвала не скажешь:

«Логически стакан относится к столу, звезда – к небу, двери – к лестнице. Поэтому эти предметы мы не видим. Необходимо было звезду положить на стол, стакан поставить вблизи пьяных ангелов, а двери поместить по соседству с океаном. Речь шла о том, чтобы сорвать маски с действительности, придать ей светящиеся формы, как в первый день творенья». (Из поэтики Незвала)

Итак, не новизна отдельных элементов, а их принципиально новое сочетание. Именно это и сделал Сергей Синякин в своей повести, совместив, казалось бы, несовместимое: прозу в духе Варлама Шаламова и абсурдное фантастическое допущение. Ради чего? Вот вопрос, который так и не задал автор статьи. Да и зачем оно ему? И так все ясно: Земля – круглая!

Тем не менее – ради чего? П. Амнуэль пишет:

«Я так и слышу хор моих оппонентов: ведь повесть-то СОВСЕМ НЕ О ТОМ! Повесть-то о герое-мученике, о его мужественном сопротивлении бездушной машине подавления...»

Что ж, тема определена более или менее верно. Однако речь в данном случае идет не о теме, а скорее об идее повести. Пользуясь формулировкой Михаила Зощенко: «Чего хотел сказать автор этим художественным произведением?» Так вот...

Своей повестью «Монах на краю Земли» Сергей Синякин хотел сказать и сказал: «Научное утверждение может быть истинным, может быть ложным, но, взятое на вооружение идеологией, оно неминуемо становится поводом к уничтожению людей!»

Для П. Амнуэля, видящего спасение человечества именно в науке и технике, подобная мысль – нож острый. Так и не доказав литературной ущербности «Монаха», он прибегает к последнему, отчаянному аргументу:

«Но я, извините, не верю этому герою, и этому автору, и этому сюжету, по той простой причине, что не могу поверить в то, что это – серьезно».

Не верит, потому что не может поверить... Нет, критик не притворяется – он искренне возмущен. А теперь спросите себя: если в наши дни гражданин цивилизованного государства Израиль П. Амнуэль с таким пылом негодования обрушивается на еретическую мысль о плоской Земле, то что же должны были сделать с аэронавтом Штерном за подобную ересь в СССР сталинских времен?

Стало быть, идея повести – верна. И П. Амнуэль, нечаянно уподобившись гонителям Штерна, доказал это с блеском. Всем, кроме себя самого.