Магнус Миллз - Схема полной занятости

Со своей стороны, я вынужден был признать: я уже наелся забастовкой по самое не хочу и больше всего на свете меня тянуло к работе. О как жаждал я тех славных деньков, когда мы могли раскатывать по Кольцевой, насытившись чаем с пончиками, обмениваясь приветствиями с друзьями-коллегами и заезжая в депо с такими гордыми именами, как «Веселый парк», «Ватный город» или «Раджуэй»! Может, конечно, и есть жизнь получше, нежели по восемь часов в день крутить баранку «УниФура», но в данный конкретный момент придумать, какая она, я не мог.

Дверь диспетчерской распахнулась, и оттуда выскочил Боб Литтл, на вид весьма взбудораженный.

– Знаешь, что не так с этой страной? – вопросил он, завидев меня. – Взаимодействие, вот что. Никто ни с кем не взаимодействует – все только всем всё усложняют.

– Никогда об этом не задумывался, – сказал я.

– Так попомни мои слова, это правда, – сказал Боб. – Только взгляни, как затянулся этот спор. С ним можно было бы покончить, ко всеобщему удовлетворению, недели назад, если бы только люди друг с другом взаимодействовали. А вместо этого у нас лбами сшиблись тупоголовые полноденыцики и вольногулы; начальство твердит, что никакого отношения к ним не имеет; а руководство затаило дыхание и надеется, что все само закончится. И теперь еще сверху, как стервятники на стропилах, уселись энтузиасты. Ты слыхал, что про нас говорит общественность?

– Нет.

– Она говорит, что нам неизвестно, что такое настоящая работа. Называет нас сачками и нытиками. Нас!!! Дьявольщина какая-то! Я еще помню времена, когда Схема была флагманом всего индустриального общества, а теперь она запросто может пойти на дно и следа за собой не оставить!

Облегчив таким образом душу, Боб немного притих и сообщил мне, что единственное решение – загнать представителей обеих партий в одну комнату и заставить со всем разобраться раз и навсегда. Он уже поговорил по телефону с Джоном Джоунзом в «Веселом парке», и Джон согласился обзвонить несколько депо и собрать подходящих кандидатов.

– Леса Прентиса – определенно, – заявил Боб. – И мне кажется, Джон Форд тоже сможет представить уравновешенную точку зрения.

Он отбарабанил список фамилий – несколько я узнал – и предложил для встречи формат «круглого стола». Обрадовавшись возможности хоть чем-нибудь заняться, я незамедлительно предложил свое содействие в реализации этой идеи.

– А где ты собираешься проводить эту встречу? – спросил я.

– Ну, «Веселый парк» будет естественнее всего, – ответил он. – Только там все больше склоняются к увольнительным, поэтому, вероятно, кое-кто сочтет это нечестным. На самом деле, я переговорил с Рэем Коппином насчет того, чтобы использовать Зал Приемов у нас, и он одобрил.

Следует признать – меня инициатива Боба впечатлила. Он не только придумал саму встречу, но и приложил немало усилий, чтобы ее организовать. Но даже так было ясно: в одночасье ничего не произойдет, поскольку многим делегатам придется ехать из дальних уголков Схемы. День-другой понадобится, чтобы собрать всех в одном месте. А тем временем Зал Приемов следует подготовить, и Боб попросил меня с этим делом не откладывать. Комната располагалась в дальнем конце главного коридора, рядом с двустворчатыми дверями. Ее отводили заезжим титулованным особам, а это, в сущности, означало, что на полу там ковровое покрытие, а не линолеум. Окон не предусматривалось, однако в тех местах, где они должны быть, висели тяжелые бархатные шторы. В углу громоздилась пирамида стульев с кожаными сиденьями и стоял большой круглый стол. В небольшом тамбуре я отыскал пылесос и хорошенько почистил ковер, затем выдвинул стол и стулья на середину. Омытая светом электрической люстры, комната теперь выглядела идеальным местом для встречи на высшем уровне.

Пока я всем этим занимался, мне время от времени наносили визиты любопытные. Похоже, слух о предстоящем саммите пошел широко, и теперь все хотели помочь советом и мнением.

– Ты передай от меня Лесу Прентису, – сказал один водитель, – что ранние увольнительные – не предмет для переговоров.

– Тебе пепельницы понадобятся, – предупредил другой. – И побольше.

После примерно десятого подобного вторжения личностей, относившихся ко мне либо как к мальчику на побегушках, либо как к лакею-добровольцу, я закрыл Зал Приемов и запер дверь. Что-то подсказывало мне, что избранным представителям светит бурное время, и я надеялся, что сыграл полезную роль в придаче этому месту атмосферы святилища. Когда мы встретились с Бобом Литтлом, он сообщил, что встреча назначена на половину одиннадцатого в следующий понедельник.