Антонио Муньос Молина: Польский всадник

Это я говорю с тобой, я вспоминаю тебя, просыпаясь от слепящего глаза солнца и думая, что сегодня ты уже приехала и ждешь на грязном автовокзале, оглушенная бессонницей, одетая по-дорожному – в черной куртке, обтягивающих брюках и остроносых полусапожках. Я – тот человек, который вышел встречать тебя за час до твоего приезда, чтобы избежать какого-нибудь недоразумения. Он смотрит на табло расписаний, беспокойно спрашивает служащего, видит, как ты ищешь его глазами из окна автобуса, только что подъехавшего к вокзалу с непростительным опозданием на десять минут. У него обрывается сердце, он идет к тебе среди смутных фигур и, увидев твою растрепанную шевелюру и спокойную счастливую улыбку, думает, шепчет, как молитву – за секунду до того, как ты жадно и отчаянно обнимаешь его:

– Дог, Сойд, Браузен, Элохим, кем бы ты ни был и где бы ни находился, хозяин тварей и червей, повелитель океанов и ничтожных человеческих толп, неразумный властитель иронии, разрушения и случая, ты создал ее в точности по моему желанию, сотворил ее лицо, талию, руки, щиколотки и ноги, породил меня и спасал день заднем, чтобы я возмужал и встретил ее. Благодаря тебе мы оказались однажды утром в одном и том же месте в Мадриде, а потом ты привел ее ко мне в кафе нью-йоркской гостиницы. Не допусти же, чтобы я потерял ее сейчас, чтобы меня отравил страх и привычка к разочарованию, храни ее для меня так же, как хранил ее предков, чтобы они произвели ее на свет, как вселил смелость в измученное сердце ее отца в ту июльскую ночь и отправил его в изгнание – с единственной целью, чтобы через двадцать лет для меня родилась она. Если же ты, несмотря ни на что, решишь отнять ее, не допускай медленного угасания и лжи, испепели меня в первую секунду первой минуты гнева или скуки. Пусть я лучше буду мучиться в одиночестве, чем спокойно деградировать рядом с ней, когда для нас не останется ни примирения, ни утешения, ни будущей жизни, когда прикосновения наших рук начнут обжигать нас как крапива, и мы посмотрим друг на друга, как восковые статуи со стеклянными глазами. Но, если возможно, дай нам способность никогда не уставать от любви, озари и ослепи нас, подари нам будущее, от которого мы впервые в жизни не захотели бы отречься.

Я помню то, чего еще не пережил, боюсь быть в полной мере тем, кто я есть. В вестибюле махинского автовокзала по громкоговорителю объявляют о прибытии автобуса из Мадрида, я сокращаю время, чтобы сию же минуту обнять твое страстное стройное тело. Ты идешь ко мне с сумкой на плече и чемоданом в руке, появляешься перед кроватью в комнате гостиницы, с падающими на обнаженные плечи волосами, я ничего не помню, совсем незаметно стало темнеть. «Я не знаю, где мы с тобой – в Махине, Нью-Йорке или Мадриде», – говорит Надя. Мне все равно, я чувствую лишь благодарность и желание.

Подкидыш (исп.).

Самобытный испанский жанр – пьеса с пением и танцами.

Hazana – подвиг (исп.).

Полотняная обувь с плетеной подошвой.

Удерживаемое семя – яд (лат.).

Дворецкий, мажордом (исп.).

Средняя школа (англ.).

Не оставляй меня (фр.).

Ничто не забывается, ничто и никогда (фр.).

Мой Бог (нем.).

Багажные претензии (англ.).

Извините (англ.).

Спокойной ночи (англ.).

Лицо без гражданства.