Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 1

— Хорошо, я думаю, ничто не мешает так сделать.

— Вот славно! В таком случае поедем в как там его…

— Гленфручи.

— И почему только в Шотландии все названия звучат, как «апчхи»… Теперь мне надо покупать уйму колючего твида?

— Всего лишь хороший непромокаемый плащ и подходящую обувь. И еще что-нибудь нарядное для шотландских танцев.

— Ничего себе! Когда ты хочешь выехать?

— Нужно выехать из Лондона пятнадцатого числа. Путь неблизкий, не стоит терять время.

— Будем ночевать в дороге?

— Если хочешь.

— В разных номерах, Руперт!

— Обещаю.

— Ну ладно, уговорил.

Поездка в Гленфручи оказалась настолько же успешной, насколько не удалась затея с поездкой в Таддингтон. Держалась прекрасная погода, небеса синели, а холмы лиловели цветущим вереском, и в первый же день Афина бодро прошагала не одну милю, сидела с Рупертом в его засидке и, когда он запрещал ей разговаривать, вела себя тихо, как мышка. Хозяева и остальные гости держались дружелюбно и непринужденно, никто не обескураживал Афину какими-либо требованиями или ожиданиями, и в такой обстановке она буквально расцвела. На ужин в тот вечер она оделась в синее, отчего глаза ее засияли сапфирами, и все представители сильного пола слегка ею увлеклись. Руперта распирала гордость.

На следующее утро, к немалому его удивлению, она встала спозаранку и кипела энергией, предвкушая еще один день на холмах. Но Руперт, волнуясь, как бы девушка не переутомилась, предложил ей остаться дома.

— Ты не хочешь, чтобы я пошла с тобой?

— Хочу больше всего. Но нисколько не обижусь, если ты пожелаешь провести день здесь. Или хотя бы утро. Ты могла бы прийти к нам после полудня, принести в корзине обед.

— Благодарю покорно, не желаю быть обеденной корзиной! И не хочу, чтобы ты обращался со мной, как с вянущей фиалкой.

— У меня и в мыслях не было.

На первый гон этого дня Руперт выбрал верхнюю засидку, куда вел долгий и устрашающий подъем, который сделал бы честь и настоящему альпинисту. Вновь стояло чудное августовское утро. В чистом воздухе жужжали пчелы, в высоком, по колено, вереске заливались коноплянки, коричневые от торфа ручейки с плеском срывались вниз по склону и впадали в реку, текущую по дну долины. Время от времени Афина и Руперт останавливались, чтобы погрузить руки в студеную, как лед, воду и ополоснуть лицо, наконец, вспотевшие и разгоряченные, добрались до вершины, и открывшийся оттуда вид с лихвой окупил все усилия. С северо-запада, с видневшихся вдали темно-фиолетовых склонов Грампианских гор, дул свежий ветерок.

А потом Руперт стоял в засидке с Афиной и ждал, бесшумно и терпеливо, пока приготовятся остальные стрелки. С севера, скрытая от охотников в засидках грядой холмов, двигалась через чмокающие заболоченные пустоши фаланга загонщиков с флажками и палками, а впереди спасались бегством целые выводки тетеревов. Птицы еще не поднялись в воздух, это был классический момент горячечного восторга, и Руперта мгновенно захлестнула волна совершенного, пронзительного счастья и беспричинной экзальтации, какой он не испытывал со времен далекого детства. Он обернулся и под влиянием какого-то порыва поцеловал Афину в щеку.

— В честь чего это?

— Сам не знаю.

— Тебе нужно сосредоточиться, а не целоваться.

— Дело в том, что…

Но тут от строя загонщиков докатилось громоподобное «Готово!», одна из птиц взмыла в воздух, Руперт изготовился, вскинул ружье и выстрелил, но слишком поздно. Птица полетела дальше целая и невредимая. Со стороны загонщиков в неподвижном воздухе отчетливо послышалось: «Придурок долбанутый!»

— Говорила я тебе: сосредоточься, — самодовольно ухмыльнулась Афина.

В охотничий домик они вернулись в шесть вечера, загоревшие и усталые. Когда они с трудом преодолевали последний отрезок спуска с холма, Афина сказала:

— Приду и сразу плюхнусь в очень полную ванну с торфяно-бурой, очень горячей водой. А потом лягу на кровать и, вероятно, засну.

— Я тебя разбужу.

— Да уж, будь добр. Не хочу пропустить ужин: я нагуляла волчий аппетит.

— Джейми что-то говорил насчет народных танцев сегодня.

— Надеюсь, хоть не бал?!

— Нет. Просто свернут ковры и устроят танцульку под граммофон.

— О Боже! Правда, есть одна загвоздка: я не умею танцевать народные шотландские танцы.

— Я тебя научу.

— А ты сам-то умеешь?

— Если честно, нет.

— Какой кошмар! Мы только все испортим.

— Ты ничего не можешь испортить. И ничто не может испортить сегодняшний день.