Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 1

Придя в свою «розовую» спальню, Джудит огляделась, убедилась, что все ее вещи остались на своих местах, высунулась на пару секунд из открытого окна в пронизывающий уличный холод, потом скинула школьную форму и надела приличную удобную одежду взрослой девушки. После этого можно было приниматься за разборку багажа; встав на колени перед открытым чемоданом, она уже выудила оттуда щетку для волос, как вдруг услышала, что ее зовет Афина.

— Я тут! — откликнулась она и, прервав свои поиски, повернулась лицом к открытой двери.

Послышались легкие частые шажки, и в следующий миг на пороге появилась Афина.

— Решила заглянуть по пути — поздороваться, поздравить с праздником и все такое прочее, — Она вошла в комнату, томно опустилась на кровать Джудит, улыбнулась. — Только что видела Лавди и узнала, что ты тоже здесь. Как жизнь?

— Хорошо, — Джудит села, подогнув под себя нога.

Афину Джудит знала хуже, чем остальных членов семейства Кэри-Льюисов, поэтому при первых встречах с ней несколько терялась и робела. И это несмотря на то, что Афина была с ней приветлива и мила, точно старшая сестра. Но она была настолько прекрасна и утонченна, что одним своим присутствием повергала в шок. Да и в Нанчерроу бывала не часто. Оттанцевав свой первый лондонский светский сезон и побывав в Швейцарии, откуда она вернулась уже совершенно взрослой девушкой, Афина большую часть времени проводила в Лондоне, занимая материнский домик на Кэдоган-Мьюз, и жила в свое удовольствие, как истинная сибаритка. У нее даже не было никакого постоянного занятия (предлогом служило то, что работа мешала бы импровизированным встречам и визитам, столь ею любимым), а если упрекали за это, Афина лишь чарующе улыбалась и бормотала что-то о благотворительном бале, который она помогала организовать, или о выставке, призванной привлечь внимание общества к какому-нибудь художнику или скульптору, чьими творениями она восхищалась.

Вихрь ее светской жизни не затихал ни на миг. Мужчины вились вокруг нее, точно пчелы вокруг горшочка с медом, и, приезжая в Нанчерроу, она подолгу висела на телефоне, успокаивая своих страждущих обожателей: обещала связаться, лишь только вернется в Лондон, или же придумывала на ходу какую-нибудь небылицу, призванную объяснить, почему она в данный момент «никак не может». По признанию полковника, старшая дочь столько раз шокировала его своим поведением, что просто чудо, как он до сих пор не сыграл в ящик.

Но Джудит относилась к Афине с пониманием. Феноменальная красавица, та несла на себе бремя огромной ответственности. Длинные белокурые волосы, безупречная кожа и огромные синие глаза, окаймленные черными ресницами. Высокая, ростом с мать, и такая же стройная и длинноногая, она красила губы и ногти в ярко-красный цвет, а одевалась всегда с иголочки и по последнему крику моды. На сей раз она была одета просто, как и полагается в деревне: брюки мужского покроя, шелковая рубашка и верблюжьей шерсти жакет с подложенными плечами и сверкающей алмазной брошкой на отвороте. Джудит видела эту брошь впервые, и нетрудно было догадаться, что это один из последних подарков от какого-нибудь поклонника: Афина постоянно получала подарки, не только на Рождество и день рождения. Ей дарили не только цветы и книги, но драгоценности и брелоки для ее золотого браслета, и дорогие боа из соболя и норки. Сидя теперь на кровати, она наполнила комнату романтическим ароматом своих духов, и Джудит представила себе, как очередной мужчина, с ума сходящий от страсти, всучил ей огромный хрустальный флакон, который она небрежным движением поставила на свой туалетный столик, где уже выстроилась дюжина подобных.

При всем при том, Афина отличалась добротой и сердечностью, великодушно одалживала вещи из своего гардероба, давала советы по уходу за волосами и ничуть не страдала тщеславием или самовлюбленностью. Она без слов давала понять, что считает мужчин довольно скучными существами, и всегда бывала рада сбежать от их ухаживаний, чтобы побыть немного — но не слишком долго — со своей семьей.

Афина заняла удобную позу, явно собираясь поболтать.

— Я в восторге от твоего свитера. Где ты его купила?

— В Плимуте, прошлым Рождеством.

— А, ну да. Тебя ведь с нами тогда не было, верно? Мы по тебе скучали. Как школа? Тебя еще не тошнит от нее? Когда мне было семнадцать, я чуть не сошла с ума от скуки. И все эти отвратительные правила. Но ты потерпи еще немножко, скоро все это кончится и ты упорхнешь в Сингапур — только тебя и видели. Эдвард как-то признался, что не осознавал, насколько отупляющая атмосфера царит в Харроу, пока не отучился и не вырвался на свободу. Думаю, в Кембридже для него открылся новый мир.