Георгий Стенкин: Школа, как это было... Часть II

— Согласны?

Обратился я ко всем.

— Нет, я не согласна. Сказала Люся.

Серьёзно, задумавшись и даже слегка прихлопнув по дивану.

— Это прошлое. И пока в нём есть неясность. Оно будет давить. Давить на все наши сегодняшние поступки и решения.

— Вспомни нас с тобой.

Обратилась она ко мне.

— Пока мы не встретились. И не выяснили, кто виноват. Вернее, кто не виноват. Не поговорили об этом. Мне трудно было жить. Что-то мешало.

Да, ей можно верить. Потому, что я тоже это всё пережил. Мы пережили это вместе. Но каждый сам по себе. И только встретившись — через четверть века. Поняли — как это важно.

Как важно быть искренним с близким тебе человеком. Даже если это больно и кажется, что совсем не к месту.

И быть искренним, не только в своих помыслах или действиях, но и в мыслях о близком тебе человеке, в своём отношении к нему.

А это — естественно, нелегко. Сложно и непонятно. Тем более, непонятной становится твоя искренность, произошедшая — вдруг. Искренность не может быть чем-то по желанию, по вызову. Она или есть, или вы просто во что-то играете, морочите друг другу голову.

Быть искренним — трудно.

Но для искренности — нужно стараться. И сделать максимум.

Тогда получится.

Из искренности родится близость, а из близости — уже всё остальное.

— Поэтому, я предлагаю оставить всё как есть. Пусть каждый спрашивает у Лены всё, что ему нужно спросить. Она уже большая девочка.

— Я у нее спросила всё, что меня волновало. И она мне ответила. И теперь между нами нет недосказанности.

— Правда, Лена?

— Конечно, Люся. Потянулась к ней Лена. И свою ладонь положила на руку Люси. Как бы рукопожатие.

Выглядело это, как благодарность за поддержку и сочувствие в пережитом, и успокаивающий жест, одновременно. Дружески.

— Мне кажется. Что, задавая вопросы, вы помогаете мне, рассказать о том, что я сама не смогла бы так рассказать.

— А мне нужно вам всё рассказать. Это я вас во всё втянула. Ну, первый раз — неосознанно. По приказу. А второй то, раз — уже сознательно.

— Ну, давайте, ещё и наш юбилей. Повесим на её совесть.

— Кто-то недоволен юбилеем?

Борис.

Ты всегда, «на запасном пути». И как всегда — всех выручаешь.

Все начали бурно вспоминать юбилей и его последствия. Подтрунивая над «звездностью» Бориса.

Обстановка разрядилась.

Я должен был направить течение нашей встречи в нужное русло. Лена пришла ко мне за помощью. И я готов ей помочь. Вернуться в наш класс.

Но как это сделать? Когда все избегают этой темы.

И тогда, я решил вернуть Люсе. Этот её жест несогласия со мной. Когда она не поддержала меня в самом начале нашей беседы. Конечно, она была права. Но могла бы и меня поддержать. Но так получи…

— А давайте спросим у Люси. Она общалась с Леной больше всех.

— Готова ли она принять Лену, как свою одноклассницу? Как одну из нас?

И улыбнулся, так, немного издевательски.

Она, не заставила себя долго ждать. И ответила мне гримасой уничтожения. Выставив вперёд руку, ладошкой к нам и как бы останавливая, что-то надвигающееся и говоря «Спокойно»:

— Да, я могу ответить. Но только именно так, вопрос не стоит.

— Мне кажется, что мы тут должны решить. Какое место среди нас займет Лена. А не займёт ли вообще.

— Как вы думаете?

Она стала ещё хитрее. Чем раньше. А я, со своим благодушием. Ей, всё это, естественно, позволяю. Но это же моя «вновь обретённая» Люся. Ну и пусть. Пусть теперь сами выкручиваются.

Я молча обвёл всех взглядом и сделал призывный жест руками. Ну, же!

И тогда заговорила Лена.

— Ребята. Ну не хватало вам, ещё и поссориться из-за меня.

— Вы грозились просветить меня всеми лучами и устроить проверку на пригодность. Но мне кажется, что уже то, что мы тут все вместе сидим и разговариваем. Уже есть признание того, что мы не чужие люди.

— Не надо изображать из себя злых и колючих дядек. Вы все добрые и пушистые. Особенно Люся и Борис.

— Если бы у вас были ко мне, какие-то претензии. Вы бы их давно уже высказали. Или этой встречи просто бы не произошло.

— Ну, вот. Опять я что-то раскомандовалась.

— Да. Всё правильно. Лена.

Взял на себя, всю ответственность, Евгений.

— Нам просто неудобно допрашивать тебя. Потому, что своих — не допрашивают. Своих — спрашивают. И со своими — разговаривают.

— Что мы тут и делаем.

Он обвёл взглядом всех. Как бы спрашивая согласия остальных.

— Конечно. Не выдержал, этой психологии, Борис.

— Чего мы тут. Своя — не своя. Хочет быть с нами — пусть будет. Она всегда была стоящей девчонкой. И тогда, и сейчас.