Виктория Токарева - Пираты в далёких морях

— Районная поликлиника.

— Делать им там нечего! Как будто у нас работы мало…

Безобразие, в сущности…

Тамара смотрела на врача влюблённым взором, и чем больше он возмущался, тем сильнее ей нравился.

А врача, видимо, искренне раздражала Тамара, её пустяковая болезнь, её груди и живот, похожие на три подушки.

Тамара чмокнула врача в щеку, чего он совершенно не желал, и выскочила в коридор. Схватила меня за руку, и мы помчались в сторону гардероба. Женщина из Донецка проводила нас глазами. Я улыбнулся ей виновато. Я был виноват в том, что уходил, а она оставалась.

Мы оделись и вышли на улицу. Тамара достала два апельсина. Один — мне, другой — себе. Я стал сдирать кожуру зубами, и мой рот наполнился душистой горечью.

День был пасмурный, но сочетание неба и снега на крыше — прекрасно по цвету.

— Здравствуй, день! — крикнул я.

— Ты чего орёшь? — удивилась Тамара. — Встал и орёт. Едем!

Мы сели в машину.

— К спекулянтке! — велела Тамара. — На улицу Вавилова.

Обретя здоровье, ей захотелось красоты.

Я привёз Тамару на улицу Вавилова. Здесь она меня с собой не позвала.

Тамара отсутствовала час или полтора, потом явилась с какой-то конструкцией на ногах, напоминающей каторжные колодки периода Смутного времени. Не хватало только звенящих волочащихся цепей.

Тамара села в машину. Оглядела своё приобретение.

— Что это? — спросил я.

— Колотырки. Как корова на копытах, — определила Тамара.

— Удобно?

— Ну что ты…

— А зачем купила?

— А черт его знает… Модно…

— Сколько? — спросил я.

— Не могу сказать. Стыдно. Совестно вслух произнести.

— Зачем ты поддерживаешь рублём недостойные элементы нашего общества? Это безнравственно.

— Ты шутишь. А ведь это так.

— Я не шучу.

— Ты себе не представляешь: она со мной так разговаривает и держится, как будто это я спекулянтка, а она учёный-физик. Я всю жизнь робею перед нахалами.

Я вывел машину из переулка. Выехал на главную улицу.

По тротуару, полоща юбкой, шла цыганка с цыганёнком на руках. На ногах у неё были фетровые боты, на плечах — плюшевая рвань. Но взгляд её был устремлён куда-то сквозь людей и, как казалось, был объят высоким гордым помыслом.

— Как бы я хотела когда-нибудь пройти вот так… — задумчиво сказала Тамара. — Ни от чего не зависеть: ни от жилья, ни от людей.

— Хиппуй! — предложил я. — Хиппи — интеллигентные цыгане.

— Ну да… — не согласилась Тамара. — В моем-то возрасте. Хиппуют с пятнадцати до двадцати пяти.

— А тебе сколько? — спросил я.

— А ты как думаешь?

— Шестнадцать.

— Правильно, — согласилась Тамара. — Мне всегда будет шестнадцать. Шестнадцать плюс старость. Шестнадцать плюс смерть. В библиотеку!

— Зачем?

— Мне надо материал собрать.

— Ты же собиралась борщ варить, как симфония.

— Борщ сожрут и спасибо не скажут. А мысли останутся. Какой-нибудь тощенький студент лет через сто придёт в библиотеку, отыщет мою брошюрку. Изучит. Скажет: «Спасибо, Тамара!» И спасёт человечество.

— Почему через сто?

— Может быть, и через год. Придёт, а книжки нет. Поехали!

… Для технического проекта число единиц оборудования подсчитывают отдельно по номенклатуре к каждому типоразмеру…

Я стал думать, как перевести на английский язык «номенклатуру» и «типоразмер». В это время раздался телефонный звонок. Мужской голос казал, что он разводится с женой и чтобы я помог ему перевезти книги. Я спросил:

— А кто это говорит?

Голос сказал:

— Володя.

Я не знал ни одного Володи и спросил:

— Какой Володя?

Голос сказал, что это — мой брат.

У меня действительно есть троюродный брат Володя, но мы разговариваем по телефону раз в семь лет, и я успеваю отвыкнуть от его голоса. В детстве его имя сократили: не «Вова», а «Лодя», и я не могу представить его под другим именем.

— Лодя? — спросил я.

— Ну да, — недовольно отозвался Лодя. Он терпеть не мог этой клички.

Однажды, в том же далёком детстве, мой папа подарил ему чашку с надписью: «Дорогому Лодуське от дяди Юры». Лодя тут же грохнул чашку об пол, за что был побит родителями, не больно, но унизительно.

— Ты не мог бы за мной приехать? — спросил Лодя.

— Я работаю, — сказал я.

Я действительно работаю. У меня задолженность в редакции 24 листа, что составляет полгода работы. Если сидеть с утра до ночи, не отвлекаясь на сон и на обед, я могу погасить задолженность за полтора месяца. Но для этого необходимо, чтобы меня никто не отвлекал. Однако я не женат, живу вне обязательств, работаю дома, и моим временем распоряжаются по собственному усмотрению.