Пэлем Вудхауз - Шалости аристократов

— Она украла моё жемчужное ожерелье! Я в этом убеждена!

Специалист по бакенбардам немедленно разразился новой речью, но к этому времени тётя Агата превратилась в кавалерственную даму и произнесла голосом, приготовленным для особых случаев:

— Я вам в сотый раз повторяю, мой милый…

— Прости, что я тебя перебиваю, и всё такое, — сказал я, — но ты случайно не этих красотулечек ищешь? — Я вытащил ожерелье из кармана. — Похоже на жемчуг, что?

Я не знаю, был ли я когда-нибудь в жизни так счастлив, как в эту минуту. Об этом событии я стану рассказывать моим внукам, если они у меня когда-нибудь появятся, в чём, если задуматься, я сильно сомневаюсь. Тётя Агата, казалось, сморщилась прямо на глазах, совсем как воздушный шар, из которого выпустили газ.

— Где… где… где… — забормотала она.

— Я забрал ожерелье у твоей лучшей подруги, мисс Хемингуэй.

Даже сейчас до неё не сразу дошло, о чём я говорю.

— У мисс Хемингуэй? У мисс Хемингуэй! Но… но как к ней попало моё ожерелье?

— Как? — переспросил я. — Да очень просто. Она его украла. Стырила. Свистнула. Она так зарабатывает на жизнь, прах её побери! Втирается в доверие к людям, проживающим в отеле, и тащит их драгоценности почём зря! Не знаю, какое у неё прозвище, но её братец широко известен в уголовном мире под кличкой Сентиментальный Сид.

— Мисс Хемингуэй — воровка! Я… я… — Она умолкла и нерешительно на меня посмотрела. — Но, Берти, дорогой, как тебе удалось забрать у неё ожерелье?

— Не всё ли тебе равно? Если хочешь знать, я воспользовался одним из своих методов.

Я призвал на помощь всю свою мужскую отвагу и выдал ей, как полагается.

— Разрази меня гром, тётя Агата! — сурово произнёс я. — Должен тебе сказать, по-моему, ты поступила крайне неосторожно. В каждом номере висит объявление, что ценности следует сдавать менеджеру для хранения в сейфе, а ты не обратила на это никакого внимания. Первый попавшийся вор спокойно зашёл в твою комнату и стащил ожерелье, вот тебе результат. И вместо того, чтобы признать свою вину, ты сделала из менеджера, несчастного бедолаги, свиную отбивную. Ты была очень, очень несправедлива к несчастному бедолаге.

— Да, да, — простонал несчастный бедолага.

— А бедная девушка, что ты о ней скажешь? Посмотри-ка на бедняжку. Ты обвинила её в краже ценностей, не имея никаких доказательств. Я думаю, она запросто сможет подать в суд за… сама знаешь, за что, и стребовать с тебя кругленькую сумму.

— Mais oui, mais oui, c`est trop fort! — вскричал бандит менеджер, поддакивая мне, как истинный друг. А горничная, должно быть, увидев просвет в тучах, подняла голову и вопросительно на меня посмотрела.

— Я возмещу ей ущерб, — слабым голосом произнесла тётя Агата.

— Вот именно, и советую тебе поторопиться. Дело у неё выгорит на все сто, и будь я на её месте, то согласился бы только на двадцать фунтов и ни на пенни меньше. Но больше всего я потрясён тем, как ты размазала несчастного бедолагу по стенке и подпортила репутацию его отеля…

— Да, клянусь всеми проклятьями! — вскричало чудо в бакенбардах, — вы подпортила! Вы неосторожная старая женщина! Вы подпортила репутация моего отеля, так это или не было? Завтра вы покидаете моего отеля, клянусь Боже мой!

И на этом он не успокоился, продолжая говорить о тёте Агате в смачных, сочных выражениях, радовавших мою душу. А затем он ушёл, прихватив с собой горничную, сжимавшую хрустящую десятку в руке, как в тисках. Я полагаю, ей пришлось поделиться с бандитом поровну. Вряд ли менеджер французского отеля позволил дармовым деньгам уплыть у него из-под носа.

Я повернулся к тёте Агате, которая была похожа на усмирённую дрессировщиком львицу.

— Мне бы не хотелось сыпать соль на твои раны, тётя Агата, — холодно сказал я, — но должен тебе напомнить, что девица, укравшая у тебя жемчужное ожерелье, это та самая девица, на которой ты настойчиво пыталась меня женить, не желая слушать никаких возражений. Великие небеса! Ты хоть понимаешь, что, повернись по-твоему, у нас мог бы родиться ребёнок, который стащил бы мои часы, пока я нянчил бы его на коленях? Как правило, я человек покладистый, но мне кажется, в следующий раз тебе не мешает как следует призадуматься, прежде чем вешать на мою шею всяких там особей женского пола.

Я бросил на неё многозначительный взгляд, повернулся и ушёл.

— Всего десять часов, вечер прекрасен, и жизнь хороша, Дживз, — сказал я, заходя в свой старый, добрый номер.

— Я рад за вас, сэр.