Наталья Баклина: Девушка с Рублевки

Крыса, крупная, размером с котенка, пробиралась вдоль стенки и, казалось, совершенно не обращала на нас внимания. Только когда мы подошли довольно близко, крыса, почти грациозно разогнув передние лапки, прыгнула в пролом, «украшавший» фанерную стену.

– Что-то совсем они обнаглели, – раздраженно заметил Сергей, мой провожатый. – Раньше только снаружи шастали, а теперь в подъезд полезли. А ты молодец, не боишься!

– А чего бояться, она же ко мне не пристает.

Я пожала плечами и подумала о том, какие еще сюрпризы готовит этот дом на Рублевском шоссе? Ждать долго не пришлось. Следующий «сюрприз» мы увидели буквально через минуту: на полу лифта растекалась подозрительная лужа.

– Вот скотина! Этот алкаш с двенадцатого этажа опять в лифте нассал! – не выдержал Сергей. – Его уже мужики здешние ловили, рожу ему били, все равно ссыт. Специально. Из идейных соображений. Дверь откроет и с площадки сливает, как в сортир!

– Сумасшедший? – вежливо поинтересовалась я.

И, не услышав ответа, стала лихорадочно соображать, сколько этажей будет отделять меня от этого борца за идею. Пять? Нормально. Только как пользоваться лифтом, превращенным в туалет?

Сергей будто прочел мои мысли, сказал, что сейчас закидает все газетами и мы поедем, огляделся, подошел к картонной коробке под почтовыми ящиками, доверху набитой рекламными газетами, которые жильцы выгребали, не читая. Прихватил стопку и забросал лужу толстым слоем макулатуры.

– Ну вот и все. Поехали! – отряхнул он руки, явно гордясь своей сообразительностью.

Однако ехать в лифте с «ароматизированной» лужей, пусть даже и закамуфлированной газетами, все равно почему-то не хотелось, и я предложила подняться пешком.

– Пешком? Не, я не дойду. – Сергей с сомнением посмотрел на собственное пузо, обтянутое серым трикотажным джемпером. – Ну, давай на втором лифте поедем! Только он на седьмом не открывается, придется ехать до восьмого и спускаться пешочком.

– Второй лифт? А где он? – не поняла я, пытаясь отыскать на площадке вторую кабину.

Но увидела только одни стены – синие, изрисованные черным маркером и облепленные клочками изодранных рекламных наклеек, которые маскировали правила пожарной безопасности. Пока я искала второй лифт, первый подмигнул красным огоньком на кнопке вызова и уехал.

Мой провожатый указал на узкую металлическую дверь, которую я приняла за дверцу распределительного щита. Но вместо автоматов и электрических коробок там оказалась кабинка еще одного лифта. Совсем крохотная. Сергей вошел первым, заняв почти все пространство, резко втянул живот и пригласил меня.

Соображать, чем поездка в тесном контакте с чужим пузом лучше поездки в испарениях чужой мочи, сил уже не оставалось. Мне не терпелось поскорее увидеть разнесчастную квартиру, с которой мне, по словам Пенкина, сказочно повезло. И я вошла в тесную кабинку, развернулась, примяв спиной рыхлый животик хозяина квартиры, и даже сообразила, как заставить лифт поехать: закрыть деревянные створки, тогда замкнется какое-то реле, и лифт будет слушаться кнопок.

– Наверное, этот лифт еще при царе ставили, – не удержалась я, наблюдая в щель, как уплывают вниз номера этажей, небрежно намалеванные зеленой краской.

– Не, не при царе. При Хрущеве, – сказал за моей спиной Сергей. – Этому дому сорок лет. И лифту столько же.

Наша коробочка доскрипела до зеленой кривой восьмерки, провожатый завозился, пытаясь обойти меня. Места для маневра не было, поэтому двери я тоже открыла сама. Ничего сложного, поворачиваешь зверского вида ручку, отпускаешь защелку, и выходи на умеренно облезлую площадку с четырьмя квартирами по обе стороны от лифта.

– Что здесь было? – ахнула я, наконец заходя в квартиру.

– Что было... Отец мой жил. – Сергей аккуратно закрыл расхлябанный замок, перешагнул дырку в линолеуме, занимавшую с треть крохотной прихожей, и пошел на кухню. Я потопала следом. – Разве Витька не говорил, что квартира убитая? Потому и сдаю задарма.

– Он говорил, что требует ремонта. Но чтобы настолько... – Я оглядела кухню и плюхнулась на колченогую табуретку.

Стоя выносить такое зрелище было тяжеловато.

Потолок кухни был покрыт желтоватыми разводами. Видимо, заливали соседи. И не раз. Обои на стенах наполовину ободраны. Грязно-серый линолеум прожжен в нескольких местах. Газовая плита гордо подбоченилась чугунными трубами, загромождая полкухни. Чтобы передвинуть плиту, трубы потребовалось бы отвинчивать. Раковина отсутствовала, и кривой кран сиротливо глядел в заткнутый тряпкой канализационный отвод.