Пуриша Джорджевич - Косовский одуванчик

Оторвала губы. Посмотрела на него на все сто своей красоты. Он хотел ответить на поцелуй, но я спокойно сказала:

– Первый поцелуй не означает, что второй будет обязательно, мистер Пол Дил.

– Буду ждать, – серьезно отозвался доктор Пол, – потому что другие тоже ждут.

Перед танком-кабриолетом в шеренгу выстроились с десяток мужчин в разных униформах. Доктор Пол выскочил из танка, протянул руку, чтобы помочь мне приземлиться.

– Это мои пациенты, – объяснил доктор Пол. – Разрешите, полковник Майснер.

Майснер, полковник, легко поклонился, несмотря на то что его тело укутывала длинная белая рубаха.

– Как дела, полковник? – спросил Пол.

– После ваших лекарств сегодня утром мне удалось спеть небольшую арию из оперы Моцарта «Cosi fan tutti».

Полковник Майснер повернулся к строю и подал знак. Те начали арию из «Cosi fan tutti» … Перед ним стояли финн, грек, кениец, итальянец, испанец, француз, русский, болгарин, турок… Разные униформы были теперь вторыми тенорами и баритонами, итальянец – сопрано. Все дружно начали главную арию, не спуская взгляда с дирижера доктора Пола. Это была прекрасная ария, и пели они так здорово, как могут петь только сумасшедшие. Ария Вольфганга Амадея Моцарта растравила мне душу. Потому что я вспомнила фильм Милоша Формана «Амадей». Реквием в конце фильма. Моцарт, закутанный в мешковину, падает в братскую могилу, и рука бросает на него нафталин, чтобы мертвый Моцарт не заразил других покойников в этой могиле. Доктор Пол дирижировал словно под воздействием наркотиков, но очень точно поднимал правую руку, чтобы итальянец вовремя взял высокое «до»… И эхом отозвалась сирена воздушной тревоги. Нет, это было не высокое «до», а просто в сторону кабриолет-танка завывала сирена полицейского патруля на голубой машине. А за ней автобус. Трое полицейских с повязками Militer Police загоняли короткими дубинками хор в разномастных униформах в автобус, но ни доктор Пол не прекращал дирижировать, ни хор не прекращал петь. Я подумала: эта сцена куда больше подошла бы Форману для «Амадея»… Автобус быстренько завопил второй скоростью. Мотор, как орган, подытожил хор из оперы Моцарта «Cosi fan tutti» …

– Так поступают все, – сказала я трем полицейским из Militer Police.

Полицейский сержант отозвался:

– Да нам просто пришлось так поступить, эта группа солдат состоит на излечении у психиатра…

– Да нет. «Так поступают все», – сказала я сержанту, – так переводится название оперы Моцарта с итальянского на английский!

– А вы что тут делаете? – спросил сержант.

– Приехала в Приштину и застала здесь этот танк-кабриолет, и Моцарта с оперой «Cosi fan tutti».

– Что вы делаете в Приштине?

– Я переводчик.

– У кого?

– У командира парашютно-десантного полка английской королевской армии господина капитана Гарольда Кина.

Сержант с сомнением посмотрел на меня, сказал «пардон», вернулся к джипу, смотрю, вертит ото рта к уху наушник величиной со сливу… Тоже мне, новый доктор нашелся… Я поставила на капитана последний динар своего вранья, точнее говоря, поставила на берет, которым он мне махал из вертолета.

Не знаю, кто и чем махнул сержанту Militer Police в его сливу. Вернулся он такой хорошенький, расхристанным шагом, как будто хотел предстать передо мной в наилучшем голливудском виде, почти как Джон Уэйн.

– О'кей, – сказал сержант. – Капитан Кин просил вас срочно прибыть в канцелярию.

Я растяпила рот.

– Хотите жвачку? – спросил сержант Militer Police.

– Нет, спасибо, у меня на нее аллергия.

– Вас подвезти?

– Боюсь, в этом случае я опоздаю на работу, – скокетничала я.

– Меня бы это расстроило, – улыбнулся сержант.

– Спасибо, – говорю, – и до свидания. Сержант вернулся к джипу. Задница у него была ничего.

ПРИШТИНА ночью, в конце июня 1999 года, светится и верещит в пламени небоскребов. Дым как стяг победителя. Я знаю При-штину как свои пять пальцев. Смотри, новая кафана, называется «Мать Тереза»! Рядом с «Матерью Терезой» вижу, как мой школьный приятель Фарук Маличи на скаку сбивает камнями буквы с вывески над лавкой «Милош Обилич». Годами скакал Фарук, пока в грязи не наступил на нечто, что было, как я теперь понимаю, опасной штучкой. Ни сербской, ни албанской. Зовется она «кассетная бомба». Фарук наступил на бомбу, а она, разозлившись, что ее разбудили, забросила его, будто спортивный диск, прямо на фамилию «Оби-лич». Пожалуйста, не принимайте за намек.

Косово в конце июня 1999 напоминает Лас-Вегас в огне и дыму, в победном настроении девятнадцати наций НАТО и взволнованных албанцев. Косово теперь для НАТО как казино – за доллар получают тридцать пять. Албанцы на любой выпавший номер военной рулетки выигрывают столько, сколько поместится в охапку. И первым делом укрепили буквы над кафаной «Тирана»…