Энна Аленник - Напоминание

Он повел операционную сестру в столовую, усадил за стол и сел с нею рядом. Варвара Васильевна, занимавшая разговором ранее вошедших, высвободилась для исполнения обязанностей кормящей хозяйки, вернее, поящей чаем с вареньем, печеньем и пирогом.

Последующим гостям отворял Саня. Он был не из улыбчивых. Улыбку заменяла воспитанность. Но сегодня он рад был тем, кому отворил. Первому терапевту Сергею Михеевичу, академику, несомненному другу отца и мамы, похожему на тощего рыцаря печального образа.

Второму — Николаю Николаевичу. Этот Бобрище, конечно, явился последним, не хотел тревожить слишком рано.

И конечно же, он прекратит «гостевую нагрузку» первым.

Поднимаясь, он посмотрит на сидящих взглядом, говорящим: «У вас есть совесть?» И, представьте, кое-кто последует за ним, а остальные, не так уж сразу, но последуют тоже.

Но пока — столовая полна. Сидят вокруг стола на стульях, на диване, а Грабушок и Саня — на боковых диванных валиках. Комната согрета коллективным дыханием. Камин конструкции «нашего доброго гения» выключен.

Разговор идет о новом в медицине. Алексей Платонович говорит, что привез Сергею Михеевичу несколько статей, там есть кое-что свежее о терапии. Для хирургов он кратко перевел из последних иностранных журналов несколько интересных публикаций — одну не до конца.

Сегодня их получат — кивок в сторону Бобренка и Грабушка — с просьбой обратить внимание на предложенный новый наркоз и передать статьи остальным, чтобы на заседании Хирургического общества можно было обменяться мнениями.

Хозяин дома взглянул на дам:

— Простите, больше о медицине не буду.

Матильда Петровна так и всколыхнулась:

— Почему же? Мне, например, очень интересно. Я сама читала строго медицинскую статью об одной женщине, которая лечит змеиным ядом.

Она замолчала. И почему-то наступила скучная пауза. Точнее сказать, наступала, ибо Алексей Платонович ничему скучному не дает наступить. Минуты скуки считает погибшими, вредными для здоровья и умственного состояния человечества. Он излечивает скуку, как болезнь. На этот раз он воспользовался упоминанием о змеином яде и уничтожил скуку при помощи змей.

— О, дорогие змеи! — довольно зычным для застолья рокотом пророкотал он. — Их обожаю не только я, их обожает Варвара Васильевна.

— Еще бы! — с каким-то содроганием в голосе подтвердила Варвара Васильевна.

— Так вот, когда мы жили в Средней Азии, у меня было три гюрзы среднего возраста. Я содержал этих ядовитейших змей дома, в своем кабинете, в специальном ящике, под стеклянным колпаком — бывшим аквариумом.

Дверь из кабинета вела в коридор. По правую сторону коридора — столовая и спальня, по левую — детская.

В одно раннее утро, когда я, как всегда, проснулся первым из домочадцев, помылся, оделся и проследовал в свой кабинет, стеклянный колпак змеиного ящика оказался сдвинутым набок, угол ящика открытым и в ящике не оказалось ни одной гюрзы. Я смотрел в пустой ящик и дрожал и старался сдерживать лязг зубов, чтобы не разбудить свою семью, я надеялся, еще не умерщвленную, а спящую…

— Боже милосердный! — вырвалось у Матильды Петровны.

— Я сдерживал лязг и пытался догадаться, куда мои гюрзы поползли.:. Двери комнат всегда были приоткрыты. Змеи могли пожелать выползти по коридору на свободу. Могли пожелать направиться в детскую, где спали девятилетняя дочурка и шестилетний сынишка, или в спальню, где спала жена, — то есть могли пожелать оставить меня круглым холостяком.

Тут Саня и академик Сергей Михеевич хмыкнули. Но этого уже никто не слышал.

— Решив, что змеи избрали путь на свободу, я согрелся надеждой, что их ядовитые зубы еще ни в кого не вонзились, иначе вскрикнула бы и жена, и дочурка, вскрикнул бы даже маленький мужчина — сынишка. Но тут же я вспомнил, что дверь на улицу заперта, окна забраны железными сетками. Значит, змеи здесь!.. Они приближаются к спящим… Представив себе это, благородный глава семьи пал на колени, вооружился рогатой палкой и пополз по комнатам, залезая в углы, заглядывая под кровати, шаря палкой под шкафами. Змей не было. Где же гюрзы?! Но, ползая на коленях, думать трудно. Пришлось встать. Вставая, глава семьи случайно бросил взгляд на стенное зеркало. Из зеркала на главу семьи поглядел человек с волосами, стоящими дыбом, с лицом, какое может быть только у злодея из злодеев в судный день. Злодейское лицо в зеркале несколько объяснило главе, кто он такой. И мгновенно был сделан многометровый бесшумный прыжок в детскую. И начался поиск змей в кроватках с прислушиванием к сонному дыханию и слезами радости из-за счастливой случайности, что дети еще дышат. «Еще!!» — мысленно испустил вопль любящий отец и снова пал, на этот раз на живот и ящерицей пополз в коридор, держа в зубах палку. Дополз до двери на улицу и исследовал, нет ли щели… Щели не было. Тогда он повернул к соседней двери — в кухню. И на пороге замер. Из-под кухонного шкафа на него коварно глядели две гюрзы. Пока, не отрывая от них левого глаза, он правым безуспешно искал третью, обе змеи начали медленно высовываться из-под шкафа. Параллельно высунули головки… «Действуй!» — торопило сердце. «Не спеши», — требовал ум. Но вот гюрзы высунулись еще чуть-чуть — и тут же обе были прижаты палкой. Палку прижимали к полу руки и подбородок. А дальше?.. Как справиться с двумя сразу?! Любитель змей изловчился, подтянул колени, и палка была прижата всеми пятью дрожащими конечностями, если считать конечностью подбородок. Гюрзы закрыли глаза. Они были в обмороке. Змеиный обморок дал возможность одну подцепить палкой, другую зажать пальцами у головки, отнести их в ящик и придавить стеклянный колпак самым тяжелым атласом. Затем тыльной частью руки провести по лицу и все еще стоящим дыбом волосам — для того чтобы жена могла узнать своего мужа в том ужасном случае, если она проснется до поимки третьей гюрзы. Не беспокойтесь, муж не терял на приведение себя в порядок ни секунды. Одновременно он по-ящериному полз в спальню. Он дополз до постели жены и осторожно, чтобы она не проснулась, провел по простыне рукой вокруг нее, и второй раз бесшумно зарыдал от радости и уверенности, что змеи в районе ее постели нет. Но тут в его нехолостяцкую голову пришла мысль для безусловной уверенности пошарить и под широким, двуспальным, мягким тюфяком… О, благословенно то мгновение, когда осторожно был отогнут угол тюфяка между бортиком кровати и подушкой.