Евгения Дебрянская - Учитесь плавать (сборник)

— Ты случайно обмолвилась о следующей книге. О чем она?

— Не знаю. Смешно говорить о чем-либо, коли, никто не верит в абсолютную чистоту моих помыслов. Необходимо отречься от меня. Забыть, забросить в дальний угол. Насрать на лицо и высмеять повадки. Обвинить в скотоложстве, за то, что сплю со своей собакой в одной постели. Придумать, что я переписываю дневники корабельных крыс. Рыщу по Африке в поисках древних папирусов, валяюсь в грязи и меняю цвет кожи. Под видом учительницы совращаю малолеток. Левитирую перед единственным публичным домом в Стамбуле. Отращиваю задницу, на которой легко уместятся ладошки пятидесяти наложниц. Страдаю от зубной боли и боюсь дневного света. Я охуевшая, наглая гадина.

— Откуда ты берешь свои образы?

— Они насилуют меня в булочной, настигают на унитазе, сучат в ресницах, когда онанирую:

— Я люблю тебя, и сама вырву себе руки… У нас будет четыре вульвы, нам хватит их на неделю.

Это женская литература? Да. Когда мужчины пишут книги, это мужская литература, когда женшины — женская. Общечеловеческое случается лишь в грезах социальных утопистов. Ортега-и-Гассет в книге "Человек и люди" рассказывает следующее: однажды он на борту океанского лайнера галантно и вкрадчиво беседовал с двумя красивыми американками. Наконец, эмансипантки взорвались: неужели вы не можете с нами разговаривать как просто с людьми? Простите, удивился философ, до сих пор я считал, что люди разделяются на мужчин и женщин.

Вероятно, только гермафродиты умеют создавать общечеловеческие ценности.

Итак, следует классифицировать Евгению Дебрянскую как писательницу. Чем писательница отличается от писателя? Тем же, чем мужчина отличается от женщины.

Евгения Дебрянская современна? Нет, если под современностью понимать курс валюты, полеты в космос и лишенные юмора бомбардировки. Она искательница вечного мифа, вернее, мифического пространства. Где-то, пронизывая, смещая физическую реальность, ныне принятую за основную, в беспокойных, прихотливых турбуленциях пульсирует вечная эротическая напряженность — в таком силовом поле рождаются рассказы Евгении Дебрянской. Подобный климат серьезно отличает ее от женских творческих настроений. Генрих Гейне иронически заметил: " Когда женщина пишет, один ее глаз устремлен на мужчину, другой на бумагу, кроме графини Ган-Ган, у которой только один глаз". В наше время ситуация иная: глаза женщины устремлены на другую женщину. Сейчас преобладают феминистки, путешественницы в женскую вселенную, изобретательницы суггестивных монологов, воюющие под знаменами Гертруды Стайн или Симоны де Бовуар.

Стиль Евгении Дебрянской можно характеризовать следующим рядом эпитетов: странно, откровенно, резко, бесстыдно, жестоко, иронически, пейзажно-элегантно. Закаты и рассветы, увиденные вполне наивно, тусклым мерцанием озаряют дикий русский быт, целенаправленный галлюциноз, сексуальные поиски абсолюта. На этом полигоне друзья, подруги, случайные знакомые занимаются выяснением смутных отношений, генитальной комбинаторикой, идентификацией партнеров в сновидческих миражах. Хорошие охотничьи угодья для психоаналитика: здесь и penis envie, и комплекс кастрации, и пожирающая mater magna, и фаллический культ. Но все эти психологические формулы распадаются в зыбких контекстах. Речевые и событийные фиксации обнаженных фактов погружаются в сомнамбулическую тьму и после подобного соития проявляются смутные, нелепые, сумасшедшие силуэты. Эротика ведет к мучительным и гротескным метаморфозам: "Она, Людка, только сейчас рядом была, в ванной, я в руках тело держал, отдаваясь. А она вдруг растворяться начала, из рук, будто мыло, выскользнула, быстро так растворилась, с водой смешалась, а потом с шумом заспиралилась и в отверстии ванной исчезла". Удар эротического тока искажает заученную вещность: "Вдруг привычные предметы подернулись дымкой, комната удлинилась и чуточку наклонилась влево. Диваны медленно поползли туда же, увлекая за собой меня".

Создается мифическое пространство, неопределимое системой бытовых или нравственных координат. Канат основной реальности обрывается, и мы уходим в так называемое безумие, то есть в свободное плаванье. Однако, обычный пловец сохраняет рациональную ось, а здесь пропадают любые оси и способности различения. Поэтому тематику рассказов Евгении Дебрянской лишь условно можно назвать драстической, шокирующей, эпатирующей. Здесь отсутствует вызов социальной догматике, ибо, где нет греха, нет и добродетели. Парадигма данных рассказов, их внутренняя идея — в поиске раскаленной чистоты, единства, которое не отрицает противоположностей, но представляет и поощряет.