Олег Голиков - Рассказы

Пафос Павки Корчагина и обаятельная сила штандартенфюрера Штирлица успешно заброшены на задворки двадцатого века, здоровый дух совкового романтизма давно уж почил под тяжёлым надгробьем мелких обывательских расчётцев, а тело мальчика Бананана надёжно упрятано в водах Чёрного моря.

Новые люди сложного виртуально-информационного мира блуждают впотьмах в неосознанных поисках светлого образа, на который можно было бы опереться в минуты одинокой бесприютной печали, наступающей каждый раз, когда они остаются одни.

Безусловно, нам всем сейчас нужен этот молодой человек без навязчивых карьерных амбиций, с нормальной шкалой ценностей, и с полным отсутствием криминального или бомондного окраса, и, желательно, не имеющего никакого отношения к правоохранительным органам. Этот персонаж вовсе не должен быть безработным попрошайкой или безнадёжным люмпеном, скорее даже наоборот. Он может входить в крепкую среднюю социальную прослойку, где прилично, без истерических метаний на грани криминала, зарабатывать, любить и ненавидеть, но главное — размышлять о том, что твориться вокруг, принимать и прогнозировать сложный мир настоящего. Очень важно, чтобы построение произведения с обрисованным выше образом во главе, имело своим фундаментом внутреннюю психологическую плоскость эмоций и чувств всех действующих персонажей, возникающих при взаимоотношениях с внешней средой.

Предвижу вопросы, зачем нужен нашей рыночной культуре новый «идиот», а тем более «скучные» страницы без диалогов, где будут описаны эти самые переживания? Ведь мир вокруг качественно изменился, люди меняются с каждой минутой, проведённой у телевизора или компьютера, а без карьеры и денег, впору действительно сделаться идиотом, в медицинском смысле этого слова.

Но нужно помнить, что «… в наш век негодяй, опровергающий благородного, всегда сильнее, ибо имеет вид достоинства, почерпаемого в здравом смысле, а благородный, походя на идеалиста, имеет вид шута» (Ф.Достоевский), и стараться исправить этот досадный перекос в миропонимании подрастающего поколения.

Потеряв сегодня в литературных произведениях образ благородного идеалиста, не всегда руководствующегося здравым смыслом и материальной выгодой, способного на искренние порывы души, психология читателя, основательно зачерствев, быстро начинает застывать неким огромным каменным памятником заморской валюте, по которому стекают капли крови и ещё бог знает чего.

Поэтому именно сейчас необходимо основным направлением развития беллетристики сделать описание внутреннего мира в целом положительного по своей психологической конституции типажа, его реакций на нашу, мягко говоря, непростую действительность, его переживания при столкновении с меркантильностью и холодностью нынешних отношений между людьми. Эта часть художественного произведения, которая должна стать основной и по объёму и по смысловой нагрузке, конечно же, предполагает наличие некоего детективного или другого захватывающего интерес читателя сюжета, идущего своим чередом. Необходимо привнести в психологию образа здоровую, с точки зрения вышеописанного критерия нравственной чистоты литературы, мотивацию поступков, описывая внутренние переживания героев. Конечно, для этого понадобится немалое мастерство, но здесь как раз и может проявиться естественный отбор, отделяющий рядовых ремесленников от литературы, сетующих на то, что их не издают, от настоящих талантов, способных к глубокому анализу и не чурающихся ломать коньюктуру.

Создание подобных персонажей может вывести современного писателя на достойный уровень восприятия его творений, и продлить угасающий интерес читательской аудитории к нашей художественной литературе. Конечно, такая задача может трактоваться как возврат к старому, как попытки повторить приёмы отжившего классического направления, и это, в действительности, так и есть. Только сеять придётся на качественно новом и давно непаханом поле.

Чтобы хоть что-то спасти от массового внутреннего окаменения, нашим литераторам нужно стараться в своём творчестве противопоставлять неограниченные возможности слова, как инструмента описания любых художественных конструкций, штампованному видеоряду массовой медиа-культуры, а именно: научиться увлекательно изображать внутренние миры действующих лиц, делая совершенно невозможным перенести это действительно изысканное блюдо читателей-гурманов на экраны телевизоров для всеобщего механического пережёвывания. Проще говоря, писать о том, что никогда нельзя экранизировать в низкокачественном формате.